– бутылка шампанского, открытая и почти пустая, а на исцарапанном лице – улыбка абсолютно счастливого человека. Он делал мне из-за стекла многообещающие жесты любви, признательности и намерения ноги мыть и воду пить.
Надо полагать, сработало.
– А у вас в Институте люди не пропадают? – спросил я у профессора на прощанье.
Тот остановился, повернулся, пристально посмотрел мне в глаза и тихо сказал:
– Если вы обдумаете то, что я вам столько что говорил, то поймете, что люди пропадать не могут, – он так выделили голосом это «люди», что в полутемном коридоре прозвучало зловеще.
– А пуклы?
– Это один и тот же вопрос, Антон. Один и тот же.
Профессор удалился, а я вернулся в студию.
– Как ты это сделал! – завопил Чото, когда я зашел. – Как?
Он кружился по аппаратной в подобии танца, размахивая бутылкой, и порывался увлечь с собой и меня. Я отстранился, но он этого не заметил.
– Йохохо, я свободен! «Я свааабодееен! Словно птица в небесаааах!» – заорал он дурным голосом на мотив Кипелова. – Я свааабодееен! Словно… Словно…
– Словно жопа в огурцах, – подсказал я, – это ты с бутылки шипучки такой счастливый?
– Антон, друг! – кинулся меня обнимать Чото. – Я пьян от счастья! Ты спас меня! Я твой должник навеки!
Когда костюмированный Чото уныло, нога за ногу, приплелся к логову семьи Марамоевых, держа в одной руке букет, а в другой – бутылку шампанского, дверь ему открыл старший брат невесты. Он сделал шаг наружу, плотно прикрыл за собой дверь, почему-то быстро оглянулся вокруг, взял потенциального жениха мощной рукой за грудки и тихо сказал:
– Уходи отсюда. Никогда не приходи больше.
– А как же…
– Сестра моя как звать забудь, понял?
Чото, не веря своему счастью, замер.
– Чего-то с левой у него удар сильно хуже поставлен… – оценил я новый фингал ассистента.
– А это и не он! – весело сообщил мой соведущий.
– Никакой свататься не будет, – добавил бородатый горец.
Обалдевший от внезапной эйфории освобождения Чото потерял голову и ляпнул:
– Да я же и не хотел вовсе!
– Ах, ты не хотел, бид аудал[25]?!! – распахнулась за спиной старшего Марамоева дверь.
Слезы поверх макияжа оставили на внешности девицы Марамоевой такие же следы, какие оставляет сошедший с гор селевой поток, но крепость рук от этого не пострадала.
– Не хотел?!!! – кричала она, колотя бывшего жениха букетом по морде. – Аузунга чичайм![26]
– Хьо суна кел ву![27] – выплюнула она, наконец, и, развернувшись, гордо ушла в дом.
Чото с расцарапанной мордой и подбитым глазом сидел на дорожке и глупо
Тупой мудак (чечен.).
В рот тебе насру! (чечен.).
Да насрать мне на тебя! (чечен.).
