её домыслом, который невольно должен возникнуть у слушателя после того, что она успела рассказать.
– Да ничего тебе не понятно! Думаешь, мать водила мужиков и меня им за бутылку подкладывала? Ну, она может и подложила бы, да не успела. Меня забрала её старшая сестра, тётя Валя. Добилась, чтобы мать лишили родительских прав, оформила опекунство, и увезла к себе. Я тогда как в сказку попала. Из нашей развалюхи – в квартиру с евроремонтом переехала, в большую городскую школу пошла, в бассейн, летом вообще на море с тётей Валей полетели…
Натка почувствовала предательское царапанье в горле и замолчала. Те две недели в Крыму были, наверное, самыми счастливыми в её жизни. Время, когда она уже вырвалась из когтей родительского зелёного змия, но ещё не встретила своего. Солнце, горы, пляжи, шум прибоя, солёный ветер – всё это навсегда осталось в её памяти разноцветным переливающимся калейдоскопом. Больше она никогда не была на море.
– Тётя не пила? – подождав, и не дождавшись продолжения спросил Митрий.
– Да ты что! Она такая вся… Удивительно, что они с матерью вообще были сёстрами, со стороны никто бы не подумал. Стройная, красивая, на фитнес ходила, на йогу, по-английски, как по-русски шпарила, работа у неё хорошая была, постоянно командировки, то в Москву, то за границу… вот во время её командировок я и начала куролесить.
– Друзья?
– Да какие они друзья… хотя тогда думала, что да – друзья! Я симпатичная была, и ко мне лет с четырнадцати парни начали клеиться почти взрослые, на несколько лет старше меня. В крутую тусовку приняли, ну и мне не хотелось среди них лохушкой выглядеть. Хорохорилась по-всякому, и пить, и курить начала, и… в общем ясно. Хотела быть популярной. Стала.
– А тётя что?
– Тётя… мы ругались, конечно. Она пыталась меня запирать, телефон отбирала, хахалей моих гоняла, но её же часто дома не было, а я безбашенная, мне похрен всё! А потом и вовсе стала целыми сутками пропадать, гуляла тогда уже с парнями намного себя старше, которые одни жили. Ну и постоянно тусовки, выпивка, травка… Лет с шестнадцати я дома почти не жила, появлялась только, если ночевать было негде или с очередным парнем ссорилась. А когда мне восемнадцать исполнилось, тётя Валя сказала: «Уходи. Видит бог, я сделала, что могла, но видно родительское из тебя не вытравить». Я тогда разозлилась, наговорила ей всякого… что раз для неё карьера и деньги важнее, то нечего было в моё воспитание лезть, что зря она меня с матерью разлучила… хотя мать за все эти годы ни разу даже навестить нас не приехала и меня обратно не звала. Тёте обидно конечно было. А я забрала вещи и ушла. Даже радовалась тогда, дура, что вот она – полная свобода!
– И никогда не возвращалась?
– Возвращалась. Потом уже, через два года, когда начала понимать, куда качусь. Думала, если тётя простит и обратно примет хоть на время, то новую жизнь начну, пить брошу, курить, все старые связи оборву.
– Не приняла?
– А её
