существует и здесь своя профессиональная этика, свои порядки, которые наверняка не может нарушить даже генеральный директор, но что мешало ему прийти потом?! Потом, когда она в глубокой послезапойной депрессии сутками лежала одна-одинёшька в пустой избе, безучастно наблюдая, как за заиндевевшими окнами серый свет короткого дня сменяется долгой темнотой полярной ночи? Тогда его появление стало бы чудом, спасением, компенсацией за все страдания в лабе, мгновенным возвращением кристальной Ясности!
А чем оно может стать сейчас?
– Ты пришёл за мной? Я должна идти на тот берег?
Чувствуя, что Натка не отвечает на его объятия, Генерал чуть отстранился, заглянул ей в глаза.
– Ты решила, будто я здесь из-за этого дурака Никодима? Что хочу наказать тебя за него?
– А разве нет?
Слава закатил глаза, но поскольку Натка продолжала смотреть настороженно и вопросительно, терпеливо пояснил:
– Никакой твоей вины в произошедшем я не увидел. Объективно ты Никодима пальцем не тронула, и даже не была среди тех, кто гнал его на берег. Можно конечно придраться к тому, что именно с тебя начался конфликт, из которого всё это и вылилось, но я придираться не стану. И наказывать тебя не стану.
– Почему?
Генерал улыбнулся ей снисходительно, как глупому ребёнку.
– Потому что ты мне симпатичнее Никодима. Намного симпатичнее. Сказать начистоту – в этой ситуации я довольно пристрастен.
Натка высвободилась из кольца его рук и отвернулась. Слова, которые ещё недавно она встретила бы с неуёмным душевным ликованием, которое вряд ли сумела бы скрыть, теперь прозвучали неуместно, наиграно, и не вызвали ничего, кроме недоумения.
Перехватив её пустой взгляд, Генерал перестал улыбаться, отвёл глаза.
– Я понимаю. После того, что тебе довелось пережить в лаборатории, ты имеешь полное право меня ненавидеть. Но позволь хотя бы объяснить?
– А я могу запретить? – снова спросила Натка, и на этот раз получила утвердительный кивок.
– Можешь. Если ты скажешь мне уйти, я сию же минуту уйду, и больше ты меня не увидишь. Но это не отменит моего решения не наказывать тебя за сегодняшнее происшествие, об этом можешь не беспокоиться. Мне уйти, милая?
Если бы он просто спросил уйти ему или нет, Натка бы ответила эхом к последнему слову – уйти. Но Генерал добавил «милая», и это подтопило обволакивающий её кокон ледяного равнодушия, посеяло смятение в душе, заставило промедлить с ответом, и в итоге – изменить его.
– Нет, подожди…
По лицу Славы скользнула едва заметная удовлетворённая улыбка, и Натка поторопилась добавить, показав глазами на бумажный прямоугольник, который тот до сих пор держал в руке, – Ты же ещё не сказал зачем пришёл.
– Ах да! Ты просила за Клима, ты потратила на него своё новогоднее желание. Могу я узнать,
