Цифры, конечно, не точные, может сыграть фактор исторической ценности, но общая сумма будет примерно такой.
– Тридцать процентов – это же сто миллионов, – пробормотал Алексей. – Сумасшедшая сумма. Я себе такую даже представить не могу.
– Цифры действительно впечатляют. – Одним глотком прикончив остатки кофе, Куапель отставил опустевшую чашку и довольно потер руки. – С меня знания, с вас действия. Ну, как вам такой вариант?
Дмитрий в сомнении закусил губу. Конечно, делиться с наглым профессоришкой решительно не хотелось. С другой стороны, все ключи, все ниточки, способные привести к достатку и благополучию, были у этого везучего сукина сына. Да и потом, Куапель был прав. Являясь экспертом в подобного рода изысканиях, он как нельзя лучше мог передать истинный смысл завещания парижского епископа.
– Вы можете дать нам время на раздумье? – наконец выдавил он.
– Двадцать четыре часа, – пожал плечами Куапель. – Ровно двадцать четыре с этого момента. Вот вам мой номер телефона и моя визитная карточка. Как надумаете, дайте мне знать.
Повертев белый прямоугольник в руках, Дмитрий сунул его в карман.
– Хорошо, профессор, мы взвесим все за и против и известим вас о своем решении.
– И еще одно, – Куапель показал хищный оскал идеально ровных, чуть желтоватых зубов. – Гарантии. Вы можете мне их предоставить?
– Какие гарантии, профессор? – Дмитрий удивленно поднял бровь.
– Любые. Вполне подойдет нотариально заверенная бумага о том, что тридцать процентов от любых ваших доходов, личных или общественных, будут перечисляться в мою пользу. Срок документа желательно не ограничивать. Нет, скорее, я даже назвал бы это обязательным условием.
Прокопенко только покачал головой.
– Странный вы, однако, человек, профессор, – наигранно весело глянул он сначала на своего заметно помрачневшего приятеля, а затем на ученого. – Ваша бумага, точнее то, что вы предлагаете, это нонсенс. Мы заверяем её у нотариуса, и если дело срывается, обязаны платить вам роялти до конца своих дней?
– Ну почему же, – гнул свою линию упрямый француз, – бумага в обмен на часть того, что вы добудете. Ну и потом, какие у меня могут быть еще гарантии, что вы, сорвав куш, просто не исчезнете с горизонта, оставив меня у разбитого корыта?
– А честное слово? – воскликнул молчавший до этого блондин. – Честное слово для вас уже ничего не значит?
– Слово, – Куапель печально покачал головой. – Слово, не заверенное на бумаге, – ничто. Пустой звук. Слово не положишь в депозитарий, не переведешь со счета на счет. Мне нужны гарантии, соглашение, заверенное нотариально.
– Простите, профессор, – Дмитрий вытащил из кармана флешку и бросил ее на стол перед ученым. – Такой поворот событий нас не устраивает. Надумаете поверить на слово, милости прошу, а пока, увы, спешим откланяться.
– Позвонит? – Алексей смотрел на удаляющуюся спину Куапеля.
