свадьбу сыграли.
– Да ну? И когда только подрос… Сколь уж ему?
– В лета вошел. Восемнадцать. Прошлым летом, когда ты еще в Каракоруме сидел, женился на муромской княжне Марии Ярославне.
– Довольна ли молодой княгиней?
– Пока ничего худого не замечала. Кажись, удачный будет брак… И другая добрая новость. Определила я младшего, Глеба. Нынешней весной он ездил к хану Сартаку и получил ярлык на княжение в Белоозере. А третью добрую весть ты сам привез.
– Отлучение от великого княжения? – усмехнулся Невский. – Аль ты рада тому?
– Конечно же, никакой радости я от этого не испытываю, но я наверняка знала, что великокняжеский стол тебе не отдадут.
– Наверняка? – удивился Невский. – Хотя зачем я тебя спрашиваю. Ты, Мария Михайловна, всегда прозорлива.
– Я просто взвесила обстановку на Руси и подумала, что прославленного Невского опасно ставить на великое княжение. Уж лучше отодвинуть его подальше от центра Руси – к Киеву, Чернигову, Новгороду. Поближе к половцам, немцам и шведам. Пусть там сражается и ослабляет русские рати.
– А ведь ты права, Мария Михайловна… Но какую же я тебе добрую весть привез?
– За тобой, Александр, закрепили мой отчий Чернигов. И теперь я бесконечно счастлива, что место моего покойного батюшки займет такой достойный человек.
– Ты меня переоцениваешь, Мария Михайловна, – поскромничал Александр. – Достойные люди и в Чернигове найдутся… Кого бы ты хотела видеть наместником?
– Я знала, – вздохнула княгиня, – что ты вновь сядешь в Новгороде. Там, где враги обок, там и ты… Что же касается наместника, сам решай. Тебе видней, лишь бы о Чернигове, как и мой отец, неустанно радел.
– Надежного человека подберу, ты уж не сомневайся, – заверил Невский.
– А что же с остальной Русью, Александр? Тяжело под игом сидеть, вся Отчизна стонет. Вот уж десять лет под ордынским ярмом живем. Неужели не сыщется муж, кой кинет клич по Руси, дабы подняться всему люду православному? Неужели?!
В глазах Марии – и боль, и отчаяние, и неудержимый порыв, от коего пошел по телу Александра озноб. Эта княгиня настолько измучилась и настрадалась душой, что готова сама схватиться за меч и призвать русичей на священную войну с поработителями.
Александр Ярославич поднялся из-за стола и, подойдя к Марии, положил свои тяжелые ладони на ее мягкие, хрупкие плечи.
– Рано, Мария Михайловна, рано! У самого скорбит душа, самому хочется схватить меч, но это всего лишь порыв. Рано! Сила по силе – осилишь, а сила не под силу – осядешь, и так осядешь, что уж вовек не подняться. Как это ни горько, но сейчас перед Русью стоит иная задача: дабы предотвратить новые татарские нашествия, надо поддерживать мирные отношения с ханами и при этом объединять все русские земли на северо-западе, чтобы оказывать решительный отпор Литве, немцам, свеям и папской курии[18]. Другого пока не дано. Ни один князь, будь он семи пядей во лбу, не способен
