другое. У нее всегда есть время на раздумье, и вышестоящие инстанции исправят ее ошибку, а доктора не располагают такой роскошью. Они должны принять решение здесь и сейчас, и если ошибутся, то ничего уже не исправить.
Свидетель утверждает, что Ордынцев мог посмотреть своих пациентов. Значит, долой сомнения, влепим ему годик колонии и с чистой совестью пойдем домой.
Вот, коллега говорит, что время было у него, какие еще вопросы… А если представить себя на месте Ордынцева? Пришла она себе такая на работу, попивает чаек с сушечками, и тут бац! Одно за другим внезапно три расстрельных дела, которые необходимо срочно рассмотреть и вынести приговор, потому что если она этого не сделает, то всех троих к концу рабочего дня расстреляют без всякого суда. Уже солдаты стоят во дворе с заряженными пистолетами. И вот она судит изо всех сил, а у нее по плану сегодня был еще расписан Вася Иванов с квартирной кражей. Что делать? Отложить разбирательство или рассмотреть Васино дело на ходу в коридоре за те несколько минут, пока в зале идет смена подсудимых?
В этих фантастических для судьи, но вполне реальных для врача обстоятельствах она бы точно выбрала отложить Васю, а короткую передышку использовала для восстановления сил.
На свидетельское место поднялся профессор Тарасюк, импозантный мужчина средних лет в превосходном костюме-тройке, явно шитом на заказ. Сидя в декрете, Ирина слегка отвыкла от вида таких холеных мужиков и теперь с восторгом разглядывала его галстук: жемчужно-серый, в тонкую малиновую полоску, настоящее произведение искусства. У профессора было крупной лепки значительное лицо, будто созданное для студийных черно-белых фотографий, которые украшают развороты учебников, серьезной научной литературы и красуются на стендах «История кафедры».
Рядом с ним и подсудимый, и предыдущий оратор, да и вообще все присутствующие выглядели довольно убого.
Хорошо поставленным лекторским голосом профессор сообщил, что Ордынцев – некомпетентный и невнимательный врач, и никакого оправдания ему нет и быть не может. Профессор, как эксперт, самым тщательным образом изучил истории болезни поступивших, операционный журнал, журнал поступления и готов со всей ответственностью заявить, что у Ордынцева не только было время выполнить свои обязанности, но его могло быть намного больше, потому что торакотомия была проведена без показаний.
– Следовало поставить дренаж и наблюдать, ибо всем грамотным докторам известно, что в восьмидесяти процентах случаев травмы грудной клетки лечатся консервативно. В частности, во время Второй мировой войны в британской армии таких пострадавших вели не хирурги, а терапевты.
– Мы не в британской армии, – буркнул Кошкин, но профессор не дал сбить себя с мысли.
– Таким образом, мы имеем не только грубую халатность в виде невыполнения своих обязанностей, но и выбор ошибочной тактики ведения тяжелого больного, что для доктора Ордынцева, к большому сожалению, не редкость.
– А
