в воскресенье, когда Катя дежурила. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он протянул ей конверт, промямлив какую-то глупость. Катя гордо повела плечами и процедила, что у нее претензий нет, поэтому не нужно от нее откупаться. Деньги категорически не взяла, и Ордынцев ушел несолоно хлебавши. А больше он не знал, чем ей помочь. Поначалу он думал, что она так сурова с ним из-за того Нового года, что он не стал за ней ухаживать, но вскоре до него дошли слухи, что Катя считает его виноватым в смерти тетки.
Ордынцев в принципе любил женщин, хорошо думал о них, но знал, что даже лучшие из них безжалостны. Родных и близких они окружают нежностью и всяческой заботой, а посторонним нечего рассчитывать на пощаду.
Катя – хорошая девушка, стало быть, раз пошла с ним целоваться в ординаторскую, значит, он нравился ей, и она ждала… Бог знает, чего там ждут юные девушки, но всяко не дружелюбных кивков.
Черт, он оказался каким-то злым гением в Катиной судьбе! И обманул, и погубил единственного ее родного человека…
Ну что же, она имеет полное право завтра так размазать его по скамье подсудимых, что, как говорит Костя, проще закрасить, чем отскрести.
Ордынцев усмехнулся. За годы работы врачом он научился не то чтобы разбираться в людях, но интуитивно угадывать, кто хороший, кто плохой. Судьи вроде бы все хорошие. Симпатичная молодая дама, больше похожая на воспитательницу из детского сада, чем на служительницу Фемиды, смотрит спокойно, мощный дядя средних лет поглядывает на него с явной симпатией, а отставной военный моряк настроен против, но в то же время чувствуется, что будет судить взвешенно и здраво. Только если ни один свидетель не скажет ни слова в его защиту, ясно, какой они вынесут приговор.
Потянувшись до хруста в спине, он поджег газ под чайником и подумал, что эти обыденные действия уже завтра станут недостижимой роскошью. Начнется совсем другая жизнь – по команде, по свистку. А эта безвозвратно закончится.
Иван Кузьмич утешает, что дадут мало, время летит быстро, и он оглянуться не успеет, как вернется домой, только Ордынцев его оптимизма не разделял. Зона – это в первую очередь туберкулез, там палочка Коха вывелась такая удалая, что ей никакие БЦЖ не указ. Скорее всего, он заразится, а поскольку сам врач, то у него заболевание будет протекать в нетипичной и максимально агрессивной форме. Допустим, он выживет, но возвращаться к сыну, чтобы плевать на него бациллами – не самая лучшая идея, и о карьере врача придется забыть.
Завтра жизнь кончится, из-за роковой случайности, из-за поганого алкаша все летит в тартарары. Но, с другой стороны, ему ли роптать? Он хотя бы жив, а Любови Петровны больше нет на свете из-за этой самой случайности…
Как Ирина и предполагала, она просто провозила бумаги туда-сюда. Дома нашлись гораздо более интересные занятия, и еще Егор огорошил известием, что завтра начинаются каникулы. Ирина чертыхнулась про себя. Классическое «помнила, но забыла»!
Сидя в декрете, она строила большие планы на весенние каникулы сына. Он был
