обвел всех сидевших за столом медленным, печальным взглядом и сказал:
– Я знаю, что он мой сын, не нужно напоминать мне об этом. А вы знаете, что он не со мной вырос. Как же я могу на него повлиять? Он взрослый человек. Богатый. И, насколько мне известно, строптивый, как…
– Ему только двадцать, – сказал один из мужчин, сидевших к Але спиной. Синяя хлопчатобумажная куртка до того натянулась на его плечах, что казалось, вот-вот раздастся короткой треск.
– В двадцать я уже был его отцом, – напомнил Линней без особой радости в голосе. – Крон не будет меня слушать. С какой стати? Может, он слышал обо мне, но знать не знает… Скорее, уж он послушает моего брата, его он признает, как отца…
Самый старый из рыбаков поднял похожее на сосновую кору темное лицо, которое оживляла только ярко-белая щетина, и с расстановкой произнес:
– А может, и не признает.
– Не признает губернатора острова? – не поверил кто-то из молодых.
Старик с призрением отозвался:
– А что ему наш остров? Ты не серчай, Линней, но только твой Крон ни во что не ставит ни остров, ни всех, кто на нем живет. И на губернатора он плевать хотел!
Линней сдержанно отозвался, только сильнее сцепив длинные пальцы лежавших на столе рук:
– Я знаю. Крон никого не любит.
Внимательно посмотрев на него, старый рыбак проговорил еще медленнее:
– Это не твоя вина. Если б наша Сана осталась жива, вы смогли бы вырастить Крона другим человеком.
Чей-то молодой голос едва слышно спросил:
– Говорят, она умерла, когда рожала его?
– Внутреннее кровотечение открылось, – в голосе Линнея не слышалось ни боли, ни раздражения на любопытного юношу. – А тогда в поселке не было никого, кто мог бы ей помочь. Мы не довезли ее до больницы.
Старик пояснил таким тоном, будто Линнея и не было за столом:
– Вот тогда-то он и решил стать доктором. И стал, а что вы думали?
– Обычная история, – заметил Линней. – Из тех, что со мной учились, человек десять тоже выбрали эту профессию потому, что кому-то из их близких не успели или не смогли помочь. Чтобы это не повторилось.
– А каким это макаром повторится, если ты один живешь? Кого спасать-то? – хмыкнул кто-то, но старик тут же сердито прикрикнул:
– Попридержи язык! Если б Линней не выучился на доктора, твои кишки так и плавали бы по всему морю.
"Значит, это и есть тот парень с распоротым животом, – догадалась Аля. – Лучше б Линней ему голову подлечил!"
Отвлекшись, она попыталась наспех подсчитать, сколько времени прошло в реальной жизни, если здесь Аля провела уже с четверть часа. Выходило, что не меньше трех часов, а значит, пора было возвращаться, потому что Митя обычно вскакивал среди ночи и начинал шумно пить воду. Алю всегда беспокоило: что за жажда мучит его
