разве такой можно ребенка умывать?! Но я тогда ничего не понимала. А приезжали мы уже затемно. Когда тетя решила меня забрать, Галя все причитала – кто с ребенком станет гулять?
Они помолчали.
– Я по нему скучала, – призналась Маша через некоторое время, – очень. Он мне снился. Я все думала: кто там без меня с ним гуляет? И рогалики. Мы же их по секрету ели, никто не знал. Кто ему станет их покупать?
– С ним вы тоже с тех пор не виделись?
– Нет. Тетя все хотела поехать, и все не складывалось. А однажды я подслушала, как она кому-то по телефону сказала, что не хочет ехать, чтобы меня не травмировать. Говорю же, идеалистка!
– А почему он именно сейчас приехал? Не год назад и не через год? Тоже не знаете?
Она покачала головой.
– И даже не догадываетесь? И ничего не предполагаете?
Архипов встал и ушел к плите. Пока он шел, в позвоночнике, в самой середине, зажужжало крохотное острое веретенце, вонзаясь все глубже и глубже в нервы и кости. Он оглянулся и понял – Маша Тюрина пристально смотрит ему в спину.
Он чуть не попросил – отвернитесь.
Вместо этого он сказал:
– Хорошо. С родственниками разобрались, более или менее. Теперь давайте разберемся с песнопениями и ключами от квартиры.
Тут одновременно произошли два события.
Зазвонил телефон, и в дверном проеме нарисовалась тощая фигура в розовой кофтенке и шортах, подвязанных веревкой примерно на уровне подмышек, отчего фигура походила на пионервожатого времен кукурузной советской удали. Не хватало только галстука и дерматиновой папки с речевками.
– Вот ваш брат, – представил Архипов непринужденно, – Макс Хрусталев.
– Доброе утро, – вежливо поздоровались в телефонной трубке.
– Доброе, – отозвался Архипов. Голос был совсем незнакомый.
– Архипов Владимир Петрович?
– Он самый.
Краем глаза он видел, как Маша Тюрина неловко приблизилась к своему уныло-пионерскому братцу и так же неловко обняла его за плечи. Братец стоял столбом и таращил на нее глаза.
Она возила его гулять в коляске. Была осень, падали листья, и добрая тетка давала им рогалик, один на двоих.
С тех пор пошла целая жизнь.
Не хотел бы Архипов оказаться на ее месте.
– Владимир Петрович, вас беспокоят из нотариальной конторы. Меня зовут Грубин Леонид Иосифович.
– Вот как, – удивился Архипов.
– Владимир Петрович, вы не могли бы к нам подъехать? Мы работаем каждый день до пяти часов без перерыва на…
– Зачем?
– Зачем подъехать? – переспросил догадливый нотариус Грубин. – Это по поводу кончины Елизаветы Григорьевны Огус. Вам что-нибудь говорит это имя?
– О да, – согласился Архипов.
– Мы должны ознакомить вас с завещанием покойной.
– Зачем?
