свернувшись худосочным калачиком. Одеялом он не накрылся и подушку под голову не подложил.
Архипов подумал-подумал, а потом, приподняв за край матрас, откатил гостя на его середину и кинул на него одеяло. Тот забормотал, устраиваясь и подтягивая колени, и Архипов погасил свет.
Полежал и зажег тусклую лампочку.
Может, он и не жулик, но так, на всякий случай.
Архипова разбудили отдаленные мелодичные переливы.
Он перевернулся на спину и сонно почесал живот.
Вот черт. Ну и ночка.
Может, позвонить на работу и не приезжать? Придумать что-нибудь возвышенное – например, аллергию. Или… или… мигрень. Мигрень – это достаточно возвышенно или не слишком?
Архипов потянулся так, что в позвоночнике и шее произошло какое-то движение, и скосил глаза на матрас «Уют-2000». Посреди матраса высилась цветастая горка, больше ничего видно не было.
Волны мелодичных переливов наплыли со стороны входной двери, и Архипов понял, что кто-то звонит в дверь.
Должно быть, прибыла Мария Викторовна – по-родственному Манька.
Архипов нашарил на полу давешние джинсы, кое-как их натянул, зевая, потащился к двери и распахнул ее, не глядя.
– Здрасти, госпожа Тюрина.
Она на секунду задержалась с ответом, и он решил, что это из-за его слишком уж домашнего вида.
– Прошу прощения, я без галстука, – буркнул он и опять почесал голый живот, на этот раз не без умысла, – в галстуке спать… неудобно.
– Доброе утро, Владимир Петрович, – пропищала она. – А где мой… брат Максим?
– Ваш брат Максим спит, – проинформировал Архипов. – Если хотите получить его немедленно, будите сами.
– Где он… спит?
Архипов не спеша выглянул на лестничную клетку и возликовал, как будто увидел близкого человека после многолетней разлуки.
– Тинто! Как ты тут? Иди ко мне, хорошая собака! Хорошая, хорошая собака! Вот Мария Викторовна явилась, она тебя на боевом дежурстве сменит! Да, Мария Викторовна?
Она растерянно молчала.
– Мы интересуемся, – продолжил Архипов, присел и положил руку на голову своей собаке, – мы интересуемся, может, вы дверь на ключ закроете? Может, мы покинем пост номер один?
– Ну, конечно! – воскликнула она торопливо. – Конечно, конечно! Спасибо вам большое! Спасибо, собачка!
Тинто Брасс напружинил свои складки и негромко зарычал.
– Он не любит, когда его называют собачкой, – объяснил Архипов. – Какая же это собачка! Пудель – вот собачка, а Тинто у нас…
Он поднялся с корточек и неожиданно оказался нос к носу с ней.
Очень близко. Неприлично близко. Совсем близко.
У нее было замученное лицо, бледное сине-зеленой некрасивой бледностью. Под глазами и на висках желтизна. Нос заострился, и не видно на нем никаких веснушек. Темные волосы заложены за уши. В руках она держала огромную коричневую сумку, и этой сумкой моментально загородилась
