жрать идёт на поляну. Ну и так чего съестного накопает рылом. Утром в свои камыши дрыхнуть отправляется. Мне от него одна только польза. Лес воровать перестали. Спужались хряка мохнатого, – загыгыкал лесник. – Тут, пожалуй, вздрогнешь, как увидишь. С дерева рассмотрел клычищи его. Длинные и трёхгранные, как штык у винтовки. Сечёт ими, рвёт, а после жертву копытами топчет, – перекрестился от ужасной картины и задумчиво опёрся на берданку. – Не иначе японский генерал Хасегава по мою душу послал, – пришёл к неутешительному выводу егерь.
– Или бог за грехи наказывает… За окрас формы в Маньчжурии, – с ног до головы оглядел Егоршу Аким.
– Господа хорошие! – переполошился, наслушавшись о секаче-одиночке Антип, он же рубановский староста. – Делов невпроворот. Семён Михайлович… По прозвищу Хован и Степан с супружницей, тёткой Клавдией, решили на отруба податься и закрепить землю в частную собственность. Степан прямо и сказал: «Мы, грит, как новожёны теперь. С земелькой-то законным браком повенчались. В деревне-то, грит, она была гулящая девка, а теперь на веки вечные законной женой стала». И тётка Клавдия стервецу не осмелилась возразить. Вот сейчас землемер их разбросанные полосы в один участок собирает.
– Шельмецы. Из общины вышли. Рушит Столыпин старую деревню, – нахмурился Максим Акимович. – Хуторянами теперь станут. Сельскими хозяевами. И барин им не указ. Столыпин думает, что они будут надёжной опорой трону. Перессорил крестьян между собой. Аж сердце прихватило, – схватился за грудь Рубанов-старший. – Лучше с кабаном воевать, чем… – не договорил, заметив подъезжающих соседей-помещиков: Полстяного и братьев Ивановичей.
Поздоровавшись, эмоционально стали обсуждать предстоящую охоту:
– Выйдем засветло, перед заходом солнца. Егорша поляну с прикормом укажет. Спрячемся за деревьями и станем ждать. А там уж на кого этот зверюга вылезет, тот и жахнет по нему.
– Ой, друзья. Я вас у кромки леса подожду, – разволновался Полстяной.
– Ну да! Верное решение. А то вдруг с тыла секач надумает напасть, – заржали братья.
– А что? И такое возможно? – окончательно струхнул предводитель дворянства. – Тогда уж лучше в доме побуду. Секач – это не утка, – сделал гениальное умозаключение.
– Верно подмечено. Впору и Сабанееву, – в лёгкую съязвил Максим Акимович. – Господа. Приглашаю вас отобедать, – обрадовал Полстяного, – а вечером – на охоту, – немного подпортил ему аппетит.
Дома Аким поразился восторгу от «грибной охоты » на лицах женщин.
– Удачно, видимо, по грибы сходили, поздравляю, – сделал им комплимент.
– А вот сейчас как раз и отведаете. Марфа уже приготовить успела,– усаживала за стол гостей и домочадцев Ирина Аркадьевна.
К огорчению Зосимы Мироновича охотники-мужчины пили мало и засветло тронулись в путь.
Первым ехал верхом Максим Акимович. За ним братья Ивановичи. Следом – сын. Затем Ефим на телеге, в которой расположились Ванятка и безногий солдат Веригин. Последним, в коляске, ехал Полстяной, и
