из жильцов совсем недавно жарил картошку на этом отвратительном лечебном препарате.
Как ни странно, этот продукт, с детства вызывающий у многих устойчивую ненависть, свободно, несмотря на военное время, продавался в аптеках.
И многие использовали его для готовки.
Оперативники поднимались медленно и тихо.
Горели на этажах синие маскировочные лампочки. Их свет не разгонял темноты, и она клубилась около дверей и стен, наползала на ступеньки и перила.
На третьем этаже они услышали странное позвякивание, словно кто-то подбирает нужный ключ в связке.
Они тихо поднялись на площадку и различили в синеватом мраке человека, пытавшегося открыть дверь двенадцатой квартиры.
– Стоять! – крикнул Данилов и зажег карманный фонарь.
Со звоном упала на пол связка ключей, и человек прыгнул в темноту.
– Стой! – крикнул Самохин.
Он, оттолкнув Данилова, прыгнул на площадку.
Резко грянул выстрел, и Самохин начал опускаться по стене. Данилов трижды выстрелил в сторону вспышки и повел лучом фонарика.
Сначала он увидел лежащий на площадке «наган», потом человека, скорчившегося у ступенек, ведущих на четвертый этаж.
Снизу бежали оперативники. Данилов подошел, поднял «наган», осветил лучом стрелявшего. Все три пули Данилова попали в голову, превратив ее в кровавое месиво.
– Как Самохин?
– Его ребята унесли, – ответил Никитин.
– Плох?
– Трудно сказать.
– Вскрывайте дверь квартиры Терехова, зовите понятых.
Дверь поддалась не сразу. Уж больно хитроумными замками обеспечил себя гражданин Терехов. Трем здоровым оперативникам с трудом удалось справиться с ней.
Данилов со Свиридовым вошли в квартиру. В коридоре валялись старая обувь, пальто, побитое молью, с вытертым каракулевым воротником.
Одну комнату освещал добрый семейный абажур с кистями и нарисованными по розовому шелку синими корабликами. Свет его, уютный и тихий, никак не вязался с обстановкой. Ящики стола были вывернуты, шкаф распахнут. На полу валялся чемодан с оторванной ручкой.
– Видимо, гражданин Терехов сильно торопился свалить с квартиры, – усмехнулся Свиридов.
Дверь во вторую комнату была заперта.
Никитин навалился плечом, и она распахнулась.
В этой комнате была лаборатория. Стояли фотоувеличители, камера, закрепленная на шарнирной подставке, ванночки для химикатов, резак для фотобумаги.
– Вот оно, – обрадовался Свиридов.
В углу комнаты стояли пресс, маленькая наборная касса. Тускло блестели в ней свинцовые литеры. На столе лежали вырезанные из резины печати и штампы.
– Молодец, Данилов, – хлопнул его по плечу Свиридов, – целую подпольную типографию накрыл.
Данилов подошел к экспертам:
– Есть что-нибудь?
– Такое впечатление, что он, уходя, все
