приготовленную сирийцем из безымянного ларька на Лиговском, расписанного не то политическими лозунгами на арабском, не то аятами… Обжигалась, шмыгала оттаявшим носом, слушала льющийся из аудиосистемы лаунж. За неимением других развлечений пыталась разглядеть сидевшего в самом углу террасы парня с темной щетиной на симпатичном лице. Тот даже не дотронулся до пледа. Анитфриз добавлен в его кровь, что ли? Так и сидел в своей черной куртке, из-под которой торчал замятый капюшон худи. Тыкал пальцем в экран мобильника. Уже тогда ей показалось, что парень на кого-то похож.
На рок-звезду со снимка Корбайна, поняла она, когда пятнадцать минут спустя парень догнал ее на улице.
– Девушка! – окликнул он ее в тот момент, когда «BMW» квакнул выключенной сигнализацией.
Инга развернулась, дожидаясь парня. Он приближался быстро. Его губы шевелились, словно он разговаривал по телефону через невидимую гарнитуру.
– …Поздно вечером он говорит подруге, что зимой лучше всего на юге; она, пристегивая чулок, глядит в потолок…
Его слова звучали глухо и будто бы в ломаном ритме. И вроде как в рифму. Это что, стихи? У него такая дурацкая манера знакомиться? Даже не смешно.
– …В этом году в феврале собачий холод. Птицы чернорабочей крик сужает Литейный мост. Туча вверху как отдельный мозг…
Беззвучно взорвалась брошенная в лицо Инге граната. Лязгнули зубы, и вспыхнувшую болью скулу своротило набок. Ингу бросило на землю, задницей прямо в кашу из подмерзшей воды и подтаявшего снега.
Ничего не соображая, она схватилась за скулу. Как же больно… Но будто бы всё на месте… А кровь? Инга в испуге взглянула на ладонь. Крови нет. Что же это взорвалось?.. Ее ударили, поняла вдруг она.
А через пару секунд сквозь окутавший сознание туман Инга услышала, как взвыл двигателем дорогой, принадлежащий не ей кабриолет.
3. Вперед, бодхисаттва!
От прочитанной эсэмэски его тряхануло, что хоть замеряй по шкале Рихтера.
«Это как сунуть в рот пистолет, спустить курок и остаться при этом живой».
И вот как можно ответить на такие стихи в прозе? Жека, во всяком случае, не знал. Разве что занести ее номер в черный список.
Тот случай, когда молчание – лучший ответ.
Сработал рефлекс прямо как у гребаной собаки Павлова. Или у ребенка, увидевшего в витрине магазина сверкающую игрушку.
Стоило Жеке взглянуть на эту тачку – красный кабриолет «биммер» по-пижонски или по-идиотски не по сезону с опущенной виниловой крышей – и захотелось ощутить под руками его эргономичный руль, дорогую кожу салона, поймать ощущение скорости. «Ветер в харю, а я шпарю!» – с подложкой в сто семьдесят ударов в минуту – и уже все равно, что центр города, белый день, люди кругом, а авто приметное. И наплевать, что говорили те монахи про ответственность за свои действия. Проще, конечно, подойти к хозяйке и попросить прокатиться – как
