с бесценным содержимым на переднее сиденье, где она была у него под рукой, затем развернул машину на улицу, осветив фарами автомобиль Барнетта. Тот был новее и сильнее укреплен, чем его собственный, и Пирс удивился, как Барнетт смог его купить на обычную зарплату резидента. Возможно, деньги достались ему в наследство, а может, помогла семья или покровитель, чью линию поставок он лоббировал.
Они повторили маршрут Пирса, но в этот раз, с сопровождением и под охраной лазерного пистолета Барнетта, ехать было спокойнее. По дороге на Пирса накатила усталость. День был долог и наполнен утомительными событиями, так что сейчас он ощущал каждый год из своих девяноста. Чувство огромного облегчения нахлынуло на него, когда машина миновала охраняемый въезд на территорию медицинского центра и подъехала к жилому комплексу, в стенах которого ему не было страшно ничего, кроме атаки тяжеловооруженного военного отряда.
И все же, желая Барнетту доброй ночи и снова благодаря его за спасение от ограбления, а то и смерти, он не мог не удивляться тому, что полиция так и не приехала.
Ранним утром эхо шагов разносится по больничным коридорам так же гулко, как по ночным тротуарам, и Пирс с трудом подавил неприятное ощущение преследования, направляясь в лабораторию с пробиркой бесценной жидкости, до сих пор спрятанной в его чемоданчике. Его чуткий, как у всех пожилых людей, сон чаще обычного прерывался беспорядочными воспоминаниями, позывами мочевого пузыря, предутренней бессонницей, и, наконец поддавшись нетерпению, он поднялся и стал собираться на работу. Скоро коридоры заполнятся тележками с завтраком, каталками, везущими пациентов на анализы или операции, медсестрами, спешащими по своим нескончаемым делам, и госпиталь снова вступит в грандиозную битву между здоровьем и болезнью, жизнью и смертью. Но он добрался до своей лаборатории в недрах цокольного этажа, встретив всего пару ночных сестер, позевывающих на своих постах.
Пирс перелил половину крови в другую пробирку, запечатал ее и вернул в свой чемоданчик. Другую половину он залил в градиентную трубку[4], разбавил хлоридом цезия и поместил в ультрацентрифугу[5]. Затем установил на шкале 100 и включил прибор. Спустя несколько минут он выключил его и извлек пробирку. Поставил ее в контейнер с ультрафиолетовыми лампами. Молекулы ДНК были самой тяжелой составляющей крови, поэтому на дне пробирки жидкость казалась заметно темнее. Он вылил около девяноста процентов жидкости сверху в другую пробирку, которую тоже убрал в свой чемоданчик.
Понимая, что выполнение подобной работы следует предоставить специализированной лаборатории, он знал и то, что никому из них не может доверять. И дело было не в паранойе Ван Клив; это просто реальный взгляд на вещи. Цена свободы, возможно, постоянная бдительность, а вот цена бессмертия, безусловно, постоянное недоверие.
Том Барнетт зашел в лабораторию, когда он мыл и стерилизовал пробирки, и Пирс рассказал ему о том, что финансирование их исследований прекращено.
– Мы не у дел, Том, – подвел он итог. –
Цилиндрическая трубка, по высоте которой устанавливается определенный градиент плотностей, который при постоянной температуре и отсутствии сотрясений может поддерживаться постоянным длительное время (до месяца). Трубка должна быть предварительно прокалибрована с помощью жидкостей известной плотности.
