профессиональный долг, фиксируя происходящее так, как будто бы это была не наша война. Теперь я знаю наверняка, что любая война, на которой ты оказался, должна стать твоей, иначе не получается.
Можно взять и прокрутить запись, сделанную в две тысячи втором, в обратном направлении. Боевик в красной феске спиной движется к обочине. Пули влетают в ствол автомата. Из травы поднимается черная рука. На коже одна за другой зарастают красные раны. Человек дергается и садится возле обочины. Он резко опирается на боевика и встает на обе ноги. Повстанец отдает вещи и возвращается к остальной группе. Такое можно увидеть только на телевизионном оборудовании после нажатия кнопки «rew», можно даже ускорить изображение, и мародер еще быстрее поднимется из травы, а боевик в феске резко отпрыгнет в сторону толпы таких же, как он, людей с автоматами Калашникова. Но реальность – это движущаяся только в одном направлении запись. Ее ни переделать, ни переписать, ни отмотать.
– Едем в кафе, – сказал наш водитель Патрис. Он тоже видел всю эту сцену и был напуган. Отъезжая от места, где был расстрелян подозреваемый в мародерстве, я краем глаза заметил, что в толпе боевиков появился Туо Фози. Он был вне себя от ярости. Размахивая пистолетом, он подскочил к человеку в красной феске. Что произошло дальше, я не знаю, Патрис давил на газ что было сил. Вскоре мы оказались возле единственной работавшей в городе гостиницы. Ее открыли специально для журналистов. В небольшой постройке было всего несколько номеров, и съемочным группам приходилось жить по нескольку человек в одном номере. Мы, например, с водителем и оператором спали на одной кровати.
Подъехав к гостинице, Патрис выскочил из машины и забарабанил по металлическим жалюзи, закрывавшим вход в кафе напротив. Здесь мы обедали. У Патриса в кафе был поклонник. Вернее поклонница. Официантка с милым лицом и увесистой кормой, что несколько затрудняло ее передвижение между столиками и давало повод острым на язык журналистам называть ее не иначе как «Скоростная Мари». На этот раз она действовала, вполне оправдывая это незлобное прозвище. Мари ловко подняла жалюзи, и Патрис, не дожидаясь, пока металлическая лента доползет до верха, пролез в образовавшийся просвет. Из-под ленты показалась черная водительская рука с ключами от машины.
– Все, моя работа на этом закончилась, я останусь здесь до конца командировки.
Мне нечего было Патрису ответить. Он приехал сюда по заданию агентства по аренде автомобилей, и его собственная судьба была для него дороже хозяйской жестянки на колесах.
Небольшая улица, с одной стороны гостиница, с другой – кафе. Однообразные и в то же время симпатичные фасады невысоких домов, за которыми еще недавно неторопливо текла комфортная жизнь в колониальном стиле. А теперь война. Она все ближе подкатывалась к желтым и розовым фасадам и наконец дошла и сюда. В промежутке между домами мелькнул бронетранспортер, за ним вслед еще один, и я понял, что в город
