Эта трава, говорят, растет в Буркина-Фасо, и только там местные знахари смогут заставить работать амулет. Такие я видел на боевиках, в том числе и на тех, кого поразили пули правительственных сил.
Об этом я сказал Хамаду. У охранника тут же нашлось объяснение: «Если бы эти люди могли соблюдать табу, все было бы в порядке. Например, не спать с женщинами по пятницам. Или не есть мяса. Все зависит от того, что тебе скажет человек, изготовляющий амулеты. Всем его предписаниям нужно следовать очень четко».
Перед вылетом из Кот-д’Ивуара я отдал часть своих материалов Бруно, корреспонденту Франс Де в Абиджане. Сцена расстрела мародера была среди них. Погибшего юродивого и разговор с женщиной в госпитале Бруно не взял. Он, возмущаясь жестокости повстанцев, копировал для меня свое видео. Обмен получился неравным. Нам подарили гораздо больше ценных кадров, чем мы отдали французам взамен.
С тех пор я не виделся с Оливье Роже, но часто, бывая в Париже, набираю его номер и передаю с оказией водку. Как правило, той же марки, что стояла у нас на столе той ночью, перед тем как нам удалось въехать в город повстанцев. Однажды передал напиток через улыбчивую девушку за конторкой отеля. Девушка была чернокожей, и, судя по мягким поющим интонациям, из Западной Африки. «О, вы такое пьете? – пошутила она, упаковав подарок в бумажный пакет. – Повторите, пожалуйста, имя вашего друга». И я написал его на пакете, кажется, еще раз проверив надежность упаковки.
ИНТЕРВЬЮ В ТЕТОВО
Македония, 2001 год
Я приехал сюда с таким странным чувством, будто вернулся домой. Тетово – это самый албанский из всех македонских городов и в то же время самый македонский из всех албанских. Давно я здесь не был. С марта две тысячи первого. И мне кажется странным, что люди совершенно свободно пересекают площадь в центре города, а не прижимаются к стенам. Я вижу их, беспечно жующих гамбургеры, и мне хочется крикнуть им: «Осторожно! Прячьтесь! На горе снайпер!» Но в горах больше нет снайперов, и с позиций в низине никто не отвечает минометным огнем. Еще в марте четыре украинских вертолета уничтожили позиции боевиков. Винтокрылые машины поднимались с аэродрома примерно в полдень и день за днем выпускали ракеты по окрестностям албанских сел. Я помню, как тогда один из бойцов УЧК, албанской Национально-освободительной армии, сказал мне, что хотел бы подержаться за шею украинца. Ближайшая украинская шея находилась совсем рядом, всего в полуметре, но мой собеседник никак это не мог определить.
Сейчас – никаких снайперов и никаких ракет. На этот раз мой албанский проводник знает, кто я по национальности.
Мы сидим в кафе и говорим о семьях, детях, о том, как нынче сложно найти хорошую школу, о женах, которые – такие-сякие! – уж очень активно тратят деньги, о том, чем «опель» отличается от «мерседеса» и почему «Динамо» в этом сезоне играет круче, чем в прошлом. В общем, обо всех тех вещах, о которых любят поговорить все мужики, независимо от цвета кожи, национальности
