что он был явно сделан для сидящих людей, и поставить на него поднос из стоячего положения человеку необученному без грохота было задачей невыполнимой. Барин, как и ожидалось, на шум поднял голову и устремил взгляд в сторону девочки. Пелагея, прошептав слова укоризны в адрес кривоногого недруга, примерзла к полу. Де Конн оторопел. Приоткрыв рот, он развернулся на круглом табурете, осмотрел ее с ног до головы и смущенно спросил.
– Разве к этому платию фартук не положен?
– Положен, ваше… – Пелагея пыталась вспомнить, как их наставлял Шарапа об обращении к хозяину, – ваша… ваше…
– Ну и что с ним случилось?
Голос маркиза приобретал нотки раздражительности. Пелагея была готова заплакать, уже представляя как порку от барина, так и палки от дворецкого.
– Господин Бакхманн изволили снять. Сказали, шо так, вот в этаком виде, барин меня больше оценит.
– Вот как? – взгляд маркиза начал меняться, сначала побродив по кофейному сервизу, перешел на плечи молодухи, опустился на грудь, а потом как-то ушел в себя. – Что еще они «изволили» сказать?
– Шо мне надобно правильно удерживать в руках то, шо принадлежит вашей… – она опять запнулась на обращении к хозяину, – вашему… вашей… чести.
Слово «чести» печально повисло в воздухе. Маркиз, казалось, перестал дышать. Брови его поползли вверх, глаза остекленели, а вскинутая рука ухватилась за лицо так, будто хозяина сразила зубная боль. Пелагея съежилась. О чем, собственно, шла речь, она не понимала, но, как ей верно показалось, это было принято хозяином не совсем весело.
– Сколько вам лет? – неожиданно спросил он.
– Пять… нать… цать… будет…
– Пелагея, так вас зовут?
– Да, ваша честь.
– Я, конечно, ценю ваше внимание ко мне, Пелагея… – кровь наконец стала возвращаться к лицу маркиза. Он вздохнул. – Очень ценю и заботу господина Бакхманна о моем… о моей чести, которую он так самоотверженно послал вас удерживать в ваших руках… Вы можете идти и, пожалуйста, более не снимайте фартук, пока этого не пожелаю я лично.
С уходом Пелагеи де Конн раздраженно обратился к Шарапе:
– Прошу вас, объясните-ка господину дворецкому, что я не интересуюсь любовными приключениями со своими слугами и горничными. В общих чертах разъясните ему мое предпочтение не сношать все, что движется и дышит, включая крупных и мелких животных, рогатый и безрогий скот. Добавьте еще, что я не совокупляюсь с трупами, вояжными дамами, детьми и монахами!
Глава 11. Озеро
Кабеза, один из старейших гайдуков маркиза и телохранитель его наложницы, принимать ванны не любил. Он предпочитал купание пусть и в холодной воде, но в большом водоеме. Именно таковой он и нашел в нескольких верстах от Дома. Озерцо. Чисто, безлюдно.
Воскресный
