а стоял у дверей. Вероятно, вышел из соседнего купе.
Рене Кабур сразу же снял пальто и положил его на свою полку, верхнюю справа. Мужчина в кожаном пиджаке и белокурая дама появились как раз в ту минуту, когда он спрыгивал на пол, он даже испугался, что ему сделают замечание, потому что он встал ботинками на нижнюю полку.
Жоржетта Тома появилась гораздо позже, за минуту или две до отхода. Он стоял в коридоре. Ему пришлось посторониться, чтобы пропустить ее в купе, так как в коридоре было полным-полно пассажиров, прощавшихся через окна с провожающими. Он почувствовал запах ее духов. Подосадовал про себя на то, что в купе будут женщины и он не сможет раздеться. А потом подумал что-то еще, что-то очень глупое, сказал сам себе, что все это глупости, и тут же выкинул из головы.
– Я не забыл о вас, – сказал голос на другом конце провода. – Еще минутку, и я вас соединю. Не вешайте трубку.
Быть может, остальные пассажиры еще не успели прочитать газету и не звонили? Ему казалось, что он вновь ощущает атмосферу, царившую в поезде, что-то такое, что пришлось ему по душе, само купе, полки, где каждый устраивался как мог, совместное путешествие. Возможно, их соберут вместе в качестве свидетелей, устроят очную ставку. Они будут ждать, сидя рядом на скамье в комнате с плохо выкрашенными стенами. И все будут слегка волноваться.
– Я слушаю, – сказал чей-то голос.
Рене Кабур повторил, что он приехал утром в «Фокейце» и его фамилия указана во «Франс-Суар».
Короткий резкий щелчок, отчего у него даже заболели уши, и уже другой голос сказал: комиссар Таркен еще не вернулся, его соединят с инспектором Грацциано. Рене Кабур вспомнил американского боксера среднего веса, выступавшего на ринге во времена Сердана. У инспектора была та же фамилия, что и у боксера.
Прямо над столиком, в который он упирался обоими локтями, у самых глаз он увидел непристойный рисунок: половой акт, изображенный шариковой ручкой, и тут же кто-то, подписавшийся инициалами Ж.Ф., двадцати двух лет, писавший с орфографическими ошибками, назначал свидание на том же месте, ежедневно в 16 часов. Он повернул голову и увидел повсюду подобные надписи.
– Инспектор Грацциано?
Да, это он. Он в курсе дела. Он называл его «господин Кабур», как те клиенты, с которыми он целыми днями разговаривал по телефону из своего кабинета на площади Алезии. Голос был четким, глубоким – голос диктора на радио. Рене Кабур представил себе могучие плечи, засученные до локтя рукава, лицо, налитое накопившейся к семи часам вечера усталостью.
Инспектор с фамилией боксера сказал, что он сейчас возьмет ручку и листок бумаги, потом повторил, что слушает, и тут же сам снова заговорил:
– Имя, возраст, адрес, профессия.
– Кабур, Рене Кабур. Мне тридцать восемь лет. Я директор отдела сбыта бытовых электроприборов фирмы «Прожин». «Прогресс»… Да, именно так, «Прожин». Нет, я нахожусь в пивном баре около Восточного вокзала. Живу на улице Синор, совсем рядом. Как только я прочел обо всем этом
