отскочил от двери, ущипнул руку, но даже и не почувствовал касания. Чем больше он пытался разбудить себя, тем больше, казалось, он впадал в безумный, невыносимый сон.
«Да что же это происходит? – де Конн остановился. – А если бы даже и сон…»
Подобные сны он видел только в детстве. Отец называл их «выход из тела» и предупреждал: «Это очень опасные сны, Авад, ты можешь не вернуться…» Де Конн никогда не решался путешествовать в подобных снах и блюл своего двойника до тех пор, пока не просыпался.
– Та́йта11! – крикнул он.
Зов впитался стенами, будто вода губкой.
– Тихо, ты разбудишь его! – шепот сотен голосов начал наполнять пространство.
– Кого? – тоже шепотом спросил де Конн.
– Его, того, кто спит…
Очевидная невнятность ответа возмутила маркиза, но, не желая быть неучтивым, он промолчал и впервые решился сделать шаг. Первый осознанный шаг в первом осознанном «выходе». Мягкое касание о стеклянный пол. В коридоре нет света, но окружающее источало бледно-синеватый свет.
«Кто спит?»
Еще шаг…
– Здесь кто-нибудь есть?.. – произнес де Конн на полголоса сильнее.
– Тихо… тихо… не буди его…
«Кого не будить? Себя самого?» – при этих мыслях он начал удаляться от дверей спальни, чтобы не вернуться в собственное тело, не найдя ответа.
– Авад!
Это был голос отца! Де Конн уже открыл было рот, чтобы отозваться, но окружающее, словно имея собственные уши и рты, вкрадчиво-испуганно напутствовало:
– Не слушай его!.. Не буди его!..
Надо было уйти от них, от этих приросших к его ушам стен и мебели. Он миновал коридор, прошел в свой кабинет, а оттуда – в библиотеку. Почему его тянуло в зал с книжными полками?
Библиотека оказалась пустой и мрачной, голые кирпичные стены одиноко стремились ввысь, пропадая в ночном небе.
– Он здесь… тихо… – твердили навязчивые вещи за дверями.
Вдруг все качнулось: пол, стены. Маркиз застыл. Привыкший к землетрясениям на побережье Тихого океана, он определился, где лучше находиться при более сильных толчках. Но земля стихла. Замер в ожидании и де Конн. Минута, другая. Он напряг тело и слух. Где-то со стороны кабинета доносились хлюпающие звуки и тихий напев. Молитвы? Дверь тихо приоткрылась, но пролет вел не в кабинет, а вниз, в подземелье. Ступеньки иные, стертые, покрытые пылью. Маркиз потянул носом. Запах множества старых сальных свечей. Подземелье казалось знакомым, но он мог поклясться, что никогда здесь не был. Это не его дом! Везде: на подоконниках, выступах, столах, стульях – болезненно слабым огнем мерцали масляные плошки. Нестерпимо воняло паленым мясом… Посередине (узкий стол, над ним – высокая тень) – человек
