это бодрым голосом.
– Это означает, что ты сможешь спокойно управлять страной, есть кому передать корону.
– Слава Солнцу! – язвительно откликнулась тогда Омарейл.
– Мы должны думать о будущем, оно принадлежит не только нам, – мягко включилась в разговор королева.
Омарейл могла продолжить ехидно отвечать на слова родителей, но она понимала, что в этом было мало смысла. Король и королева находили в их положении не больше радости, чем она.
За эти годы она научилась смирению. Это однако не означало, что она собиралась сидеть сложа руки. Взрослые яростно ограждали Омарейл от «тлетворного влияния» и многие вещи скрывали от нее, боясь «повредить психику». Сама же она живо интересовалась обычной жизнью, старалась узнать как можно больше о том, как был устроен быт простых людей. И более прочего ее интересовали отношения между людьми. Севастьяна тайком приносила ей запрещенные книжки, но и в них было мало жизни.
Огромной радостью для Омарейл стало изобретение и широкое распространение радио, которое провели к ней едва ли не первой в стране. Через красивый приемник из черного дерева она слушала спектакли, интервью и – с особым упоением – рекламу.
Но месяц проходил за месяцем, и принцесса начала впадать в уныние. Она достигла того возраста, когда другие начинают находить удовольствие в вещах, которые не найти в четырех стенах. Все в замке могли лезть из кожи вон, чтобы доставить в покои Омарейл лучшие игрушки, сладости, книги, музыкальные пластинки, наряды, косметику. Ее могли обучать лучшие умы Ордора. Но никто не мог подарить ей ощущения свободы и наслаждения собственной молодостью.
В свой восемнадцатый день рождения Омарейл приняла решение сбежать из Орделиона.
Разумеется, честь и любовь к родителям не позволяли ей просто оставить страну на произвол судьбы. О нет, она всего лишь решила тайно покинуть Орделион, одним глазком взглянуть на Астрар, столицу Ордора, а затем вернуться обратно.
Да, это все равно было нарушением условий пророчества. Да, это – теоретически – влекло за собой кровавую гражданскую войну.
«Но что, если никто не узнает? – думала Омарейл. – Как одна тайная вылазка может привести к ужасной бойне? Чтобы брат пошел на брата, а сын – на мать?»
Омарейл знала одно: как только она позволила себе, наконец, признаться в своем желании совершить побег, ее жизнь обрела смысл.
С тех пор если внутренний голос и начинал нашептывать ей что-то, внушающее вину, она тут же заглушала его непоколебимой уверенностью, что имела право хотя бы раз в жизни поступить в своих интересах. Не думая о гипотетической и, возможно, несуществующей опасности. Если уж и было ей суждено всю жизнь провести взаперти, она могла себе позволить одну единственную безобидную прогулку по Астрару.
Последним аргументом было то, что ей предстояло править Ордором – а как она могла править людьми, если даже не видела ни одного живого человека?
