Баг на всякий случай принюхался к Бутушке. Бутушка и вовсе окаменел. Нет, вроде спиртным не пахло. – Вы оказали большую помощь следствию, – автоматически проговорил он и повернулся ближнему вэйбину. – Доложите есаулу.
Апартаменты Богдана Руховича Оуянцева-Сю,
20-й день восьмого месяца, отчий день,
раннее утро
По давней александрийской привычке расположившись для непринужденного общения не где-нибудь, а на кухне и плотно прикрыв дверь, единочаятели некоторое время мрачно молчали. Богдан сосредоточенно заваривал чай; Баг вертел в пальцах помятую, за ночь почти опустевшую пачку «Чжунхуа».
– Как Жанна? – спросил он.
– Спит. – Коротко ответил Богдан. – Еле успокоил, – запнулся. – Теменные боли возобновились, пришлось снотворной травы заварить… Не каждый день все же на голову люди падают. А Стася твоя – держалась молодцом… Ты есть хочешь, еч?
– Нет, я к Ябан-аге заскочил.
– Может, лучше кофею?
– Нет. Чай.
Богдан поставил на стол блюдо печенья с кунжутом. Сел напротив Бага.
– Ну, рассказывай.
– Ты не поверишь, драг еч, – Баг с легким кивком принял чашку и достал сигарету. – Можно?
– Да кури! – Богдан вскочил, торопливо пересек кухню и растворил левую створку окна. Повеяло утренней свежестью, и стал слышнее слитный, стремительный шелест повозок, безмятежно летящих в этот ранний час по названной в честь древнего богатыря-степняка улице Савуши. «В славном месте апартаменты у еча, – мельком подумал Баг. – Зелени много, а русские, лесные души, это любят. Парковые острова чуть не под окнами…»
– Так вот… – Баг закурил. Богдан в растерянности оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, пригодного под пепельницу, но друг опередил его, достав свою роговую походную. – Нам на головы свалился не кто-нибудь, а соборный боярин Александрийского Гласного Собора Ртищев Христофор Феодорович. Кавалер Меча, Правлению помогающего, второй степени, между прочим.
Богдан перекрестился:
– Господи, помилуй! Это который из дана народовольцев?
– Вот-вот, драг еч. Страшное дело. Бояре не каждую ночь из окон прыгают.
– Прыгают?
– Пока по всему получается, что он сам собою в окно кинулся. Там Крюк приехал, он нынче поставлен за срединою города надзирать… Так вот. Чужих в апартаментах не было. Неприятностей жизненных у боярина не было. Звонков странных, или там безымянных писем… Все как обычно. Ртищев вернулся с данского совещания в приподнятом настроении. Поужинал, пошел в кабинет работать. Писал, судя по всему, какую-то речь, про необходимость снижения налогов. Голосование же на днях… И вот представь, заклинивает его на слове «позволит» – там компьютер остался включенный и слово это несколько раз подряд написано – и боярин, никому ни говоря ни единого «прости-прощай», прыгает из окна. Сам. Жена
