он преодолел искушение. Старый поклонник… (как же его? Маттлбери? Джакс? Фергюсон? Брейтуэйт?) просит тыщу и тыщу получит.
Где же достать еще пятьсот? Вот в чем вопрос.
Занять у дяди? О нет! И тут его осенило. Именно столько предлагал ему хитрый француз, если он возьмется судить этих младенцев.
К младенцам он относился своеобразно. Общаться с ними, думал он, можно только в тех случаях, когда рядом есть мать или нянька на всякий пожарный случай. Тогда, если ты с младенцем в родстве, неплохо протянуть ему часы, пусть послушает тиканье. Да, неплохо; но любить этих тварей – помилуйте! Как-то с ними муторно. Взгляд холодный, слюну пускают изо рта… Посмотришь и задумаешься: впрямь ли человек – венец природы?
Теперь вы поймете, что и за пятьсот франков ему было трудно оказаться лицом к лицу с целой оравой. К его чести скажем, что после короткой борьбы он стиснул зубы, сжал кулаки и твердо зашагал к пристани, сокрушаясь о том, что судят не прекрасных купальщиц.
Конечно, за это время судью могли найти. Но нет. Француз встретил Фредди как родного и повел его в павильон, где собрались исключительно грозные матери и необычайно гнусные младенцы. Он произнес по-французски небольшую речь, матери похлопали, дети заорали, а потом стал обходить ряды вместе с судьей. Матери сурово смотрели на них, как бы предупреждая, что если приз посмеют дать другому, будет плохо. Фредди говорил, что это очень утомляло, и я его понимаю.
Однако он держался. Судьей он был впервые, но инстинкт подсказал ему метод опытных судей – презрев младенцев, смотреть на матерей. Этой – столько-то очков за свирепость, той – за склонность к ножам и кинжалам и т. д. и т. п. Спросите младших священников, как они действуют на этих конкурсах, и каждый скажет, что следует такому методу.
Приза было три, и с первым все стало ясно сразу. Он сам собой достался матери в тяжелом весе, с густыми бровями, которая выглядела так, словно только что вязала у подножия гильотины. Увидев брови, говорил мне Ф., он просто услышал стук голов, падающих в корзинку. Словом, с первой премией сомнений не было.
О второй и третьей пришлось подумать, но все же он вручил их страшным особам, у которых явно было в чулке что-то подозрительное. Выполнив свой долг, он повернулся к галлу, не обращая внимания на ропот побежденных.
Галл не очень хорошо знал английский и не сразу понял соратника. Когда же понял, Фредди пошатнулся, ибо оказалось, что он должен не получить, а заплатить пятьсот франков.
Как выяснилось, старый каннский обычай велит приглашать в судьи богатых англичан, которые и платят за такую честь.
Увидев Фредди, француз был так поражен его элегантностью и осанкой, что выбрал его и больше не искал.
Что ж, очень лестно, думал Фредди, большой комплимент его вкусу, но надо бы поскорей бежать. Он осторожно поглядывал на ближайший выход. Если бы тот был чуточку ближе, можно было бы рискнуть, но так… Матери кинутся за ним, а бежать с таким эскортом по Каннам ему не хотелось. Быть может, он спасется, быть может – нет. Да, положение опасное.
Тяжело вздохнув, он отдал пять фунтов и направился к выходу.
