style="font-size:15px;"> Опишу каждый по отдельности, в том порядке, как они случились.
В «Сэнстед-Хаусе» было заведено, что каждому учителю каждую неделю полагались свободные полдня. Не очень щедро; в большинстве школ, я думаю, выходных побольше. Но взгляды у мистера Эбни специфические, так что мы с Глоссопом были ограничены в отдыхе.
Моим днем была среда. В ту среду, о какой я пишу, я отправился в деревню, намереваясь поиграть в бильярд в местной гостинице. Ни в «Сэнстед-Хаусе», ни в его окрестностях столичных развлечений не наблюдалось, и бильярд в «Перьях» составлял для жаждущих таковых весь верх веселья.
В «Перьях» существовал местный этикет игры. Вы играли с маркером партию, а потом вели его в бар и выставляли выпивку. Подняв бокал, он провозглашал: «Ваше здоровье, сэр», – и залпом осушал его.
После чего вы, если желали, могли продолжать игру или отправляться домой, как уж вам заблагорассудится.
В баре, когда мы вошли туда, находился всего один посетитель, и, едва взглянув на него, я понял, что трезвостью он похвастать не может. Полулежа в кресле, закинув ноги на стол, он тягуче выводил:
А мне плевать, будь он сам король,
Пса пинать никому не позволю-ю-ю…
Выпивоха был плотно сбит, чисто выбрит, с перебитым носом. Мягкая фетровая шляпа съезжала чуть ли не на самый нос, а мускулистое тело упаковано в костюм, купленный по каталогу «Товары – почтой». И внешность его, и акцент кричали: «Американец из Нью-Йорка», мало того, из восточного района. Каким чудом его занесло в Сэнстед, было выше моего разумения.
Едва мы уселись, как американец, выдравшись из кресла, нетвердой походкой вышел. Я видел, как он прошагал мимо окна, и его заявление, что ни одной, даже коронованной особе непозволительно обижать его пса, слабо доносилось до моих ушей, пока он удалялся по улице.
– Уж эти мне американцы! – неодобрительно высказалась мисс Бенджэфилд, статная рослая барменша. – Все на один лад!
Мисс Бенджэфилд я никогда не противоречил – с тем же успехом можно затевать спор со статуей Свободы, так что и сейчас просто сочувственно вздохнул.
– А вот интересно, зачем он сюда пожаловал?
Мне подумалось, что и я не прочь бы узнать это. Не прошло и тридцати часов, как мое любопытство было удовлетворено.
Я подставляюсь под обвинение в непроходимой тупости, на какую даже и доктор Ватсон презрительно бы усмехнулся, когда признаюсь, что всю обратную дорогу ломал себе голову над загадкой, но я ни до чего определенного так и не додумался. Усиленное выполнение обязанностей учителя притупило мою сообразительность, и у меня и мысли не мелькнуло, что именно присутствие Золотца в «Сэнстед-Хаусе» может служить причиной тому, что незнакомые американцы шныряют по деревне.
Вот мы и подошли к поразительному поступку дворецкого.
Все произошло тем же вечером.
Обратно
