style="font-size:15px;"> Вопрос был некорректен и предельно неконкретен. Но Булгаков сразу понял его.
–Больной Рыбаков: состояние средней тяжести, ближе к удовлетворительному. Особых жалоб нет, температуры нет, встаёт, ходит. Появился аппетит…
–Просрался?
–Да, стул был вчера в 19.30. Я до восьми ждал с клизмой, так он сам…
–Даже сам?
Виктор Иванович остановился, недоверчиво посмотрел на Булгакова, довольно хмыкнул. Помедлил, протёр очки полой халата, снова хмыкнул. Поинтересовался, много ли вышло, и, узнав, что «целое судно с горкой», хмыкнул в третий раз. Длинное лицо стало ещё брезгливее, но глаза из- под век блеснули довольно.
–Ну, видишь, как наш анастомоз работает? То-то же. Там уже пора швы снимать и микроирригаторы извлекать. А через пару дней выпишу его нахер. Гиви знает?
Речь шла об одном сложном больном с огнестрельным ранением живота, которого Ломоносов оперировал по дежурству неделю назад. Операция была проведена в нарушение всех канонов экстренной хирургии, за что хирургу объявили выговор и даже хотели отстранить от операций. Его осуждали в открытую почти все опытные, и за глаза – молодёжь.
–Так что не называйся х…ем, а то ведь придётся лезть в ж…,– резюмировал Виктор Иванович. Он не то, чтобы бравировал, матерки вылетали из его уст легко и естественно. – А у Леонтьевой там как?
–Подготовлена, я уже говорил. На ночь я ей сделал седуксен с пипольфеном, спала спокойно. Ждёт премедикацию.
–Ну и отлично. Тогда давай, волоки её в операционную, укладывай, мойся, обрабатывайся. Я по палатам прошвырнусь. Подойду – сейчас сколько, 9.25? Значит, встречаемся там в 10.00. И завали стол налево и вниз, – хирург показал обеими руками как, – чтоб кишечник в сторону отошёл – жирная эта Маринка как свинья…
–Виктор Иванович, так это ж больная Горевалова. Разве не он ассистирует? Он сегодня уже к Гиви Ивановичу подходил, уточнял.
–Чего? – недовольно остановился Ломоносов. – Петруху? Разговора такого не было. Ты- ассистент. Впрочем, если он сильно хочет, то пусть идёт к нам третьим, она толстая, сука, пусть «печёночный» нам подержит. А нет – сами справимся. Первый раз, что ли, замужем?
–Ну, он вроде ординатор, а я ещё студент… -Какой он в п…ду ординатор? – скривился Ломоносов. – Я бы таких гнал с ординатуры в три шеи. Узлы вязать не умеет! Ординатор! – он фыркнул, сверкнул глазами. – Ты меня больше устраиваешь.
Как раз пред ними остановился грузовой лифт. Хромой инвалид, обслуживавший его, открыл двери, и хирург вошёл внутрь. Булгаков поспешил за ним.
–Некрасиво как-то получается…
–Чего? – вскинулся Ломоносов. Ему, похоже, нравилось сердиться, но только до определённого момента. Дальше он уже начинал гневаться. – Антон! Ты где – в хирургии или в институте благородных девиц, мать твою? Тебе оказали доверие – оправдывай! Тебе говорю – подавай больную.
Булгаков тяжело вздохнул. Видимо, всё было не так просто.
–Есть,
