отеля все еще кормят нас, я поговорил со своими знакомыми. Они собираются уйти пешком, а я решил ждать, пока нас не заберут отсюда или не будет объявлена официальная эвакуация. Интернета и телевидения нет, поэтому трудно сказать, когда это случится. Но в конце концов кто-то да придет за нами.
То, что я написал раньше, ложь. Я хотел поехать на конференцию, радуясь, что побуду немного вдали от Нади и от детей. Возможно, я скоро умру, поэтому не вижу смысла лгать.
Надя, прости. Если ты когда-нибудь прочитаешь эти записки, знай, что я во всем раскаиваюсь.
У меня уже нет уверенности, что за нами кто-то придет.
День Восьмой
Погода не меняется.
Я хотел отправиться на прогулку вокруг отеля и на лестнице обнаружил двух человек, покончивших с собой: они повесились на лестничной клетке. Двое незнакомых мужчин. Мы с Диланом, главой службы безопасности отеля, похоронили их напротив главного входа. На траурной церемонии к нам присоединились несколько человек со свечами.
После похорон я спросил Дилана, не собираются ли нас эвакуировать. Он ответил, что нет – наверное, нет, – но он не хочет никого пугать. А тем временем мы все живем по более-менее сложившемуся распорядку: спускаемся в ресторан на завтрак и ужин, а остальное время прячемся в своих комнатах.
Интересно, если ядерные удары все еще продолжаются, доберутся ли они в ближайшем будущем до нас. Может, оно и к лучшему, это незнание того, с чем мне не справиться.
Сегодня первый день, когда я осознал, что, вероятно, никогда больше не увижу Надю, Рут и Марион. Или моих родителей, моих студентов, моих друзей. Даже знакомых коллег, приезжавших на конференцию. Они ушли из моей жизни.
Меня подташнивает, и трудно сказать, от радиоактивного отравления или нет.
День Восемнадцатый
От радиоактивного отравления до сих пор никто не умер.
Никто за нами не придет. Эвакуации точно не будет.
Утром Дилан и еще двое мужчин ушли с охотничьими ружьями и вернулись с оленем. Предполагается, что какое-то время мы проведем здесь, в отеле. В ресторане за завтраком я пересчитал всех по головам, получилось двадцать человек. Среди них по крайней мере два маленьких ребенка и одна пожилая пара, один из супругов почти глухой.
И это все остатки человечества? Неужели я последний выживший, кто ведет записки о конце света? Не уверен, что тем, кто уже умер, хуже.
День двадцатый
Погода не меняется.
В отеле есть врач. Имени пока не знаю.
Только знаю, что у нас есть врач, потому что сегодня на лестнице покончила с собой одна француженка. Связав шнурки, она бросилась с лестницы, держа на руках маленькую дочь. К сожалению, врач ничем не могла помочь матери, но ребенок выжил. Японская пара забрала девочку к себе.
Я еще раз поговорил с Диланом. В конце недели он собирается отключить на верхних этажах газ и электричество. Неизвестно, на сколько нам
