куском пленки. На его щеках поблескивали «дорожки» от слез.
Взяв лопату, Дилан полез на цистерну, перекинув пленку через плечо. Я был благодарен ему, что он вызвался сам, и мы не тянули соломинки или что-то в этом роде. Честно говоря, я, наверное, не справился бы.
Когда Дилан медленно спустился по лестнице с завернутым в пленку крошечным тельцем, придерживая его локтем, на меня снова накатила волна грусти, на этот раз почти сбив меня с ног.
Натан отступил назад:
– Девочка? Судя по росту, ей лет семь-восемь.
– Не знаю. – Дилан опустил тело на крышу. – Где Таня?
В первый раз голос Натана подвел его, и ему пришлось откашляться.
– Она… Она шла к кому-то из пациентов, сказала, можно отнести тело к ней в номер.
– Маленькой девочке сюда не залезть, – заметил я, не в силах отвести взгляд. – Кто-то бросил ее туда.
– Может, сама влезла, искала что-нибудь…
– Не могла она влезть сама, – перебил его Дилан. – Три взрослых мужика, мы и то с трудом открыли крышки баков.
– Сколько, по-твоему, она пробыла там? – спросил я.
– Даже не знаю. А ты как думаешь?
– Трудно сказать.
Тело немного раздулось, но все еще выглядело вполне человеческим. Девчушка казалась почти живой, каким-то образом она сохранилась. Местами на коже проступили серые и желтые пятна, кое-где зеленые, но гнили было немного. Похоже, из-за низкой температуры. Не сохранилась только ее одежда.
– Значит, ее убили. – Я собрался с духом и произнес эти слова вслух, остальные промолчали. – Ее убили.
Натан начал дрожать, и это действовало заразительно.
Я обхватил себя руками.
Дилан вздохнул:
– Возможно. Но давайте посмотрим правде в глаза, нам не выяснить, кто она. Ее родители давно уехали. В отеле никто не говорил о пропавшей девочке. Да и в любом случае они, скорее всего, уехали еще до того, как все случилось.
– Уехали без дочки? – Мне вспомнилась моя Марион, как она, в красно-белом купальнике в горошек, выбегает из моря в Форт-Фанстоне и смеется. – Ни за что не поверю.
Стараясь отвлечься от воспоминания, всплывшего перед моим мысленным взором, я шагнул вперед и, наклонившись, завернул ее в полиэтилен, словно она спала. Я не замечал, пока не поднял ее, что мои руки все еще в крови. Какое-то время я совсем не чувствовал их.
– Я несу ее вниз, – сказал я.
Она почти ничего не весила.
Нам повезло, что Таня, наша врач, не уехала. Питание стало хуже, многим требуются лекарства (неудивительно, что люди постоянно обращаются за антидепрессантами), поэтому работы у нее хватает. Но по ней этого не скажешь. Таня держит себя с молчаливым достоинством. У нее смуглая кожа, и афрофиолетового оттенка, хотя ее прическа менялась каждую неделю.
Во время одного из наших первых разговоров она сказала, что выросла в приемной семье в Англии, но у нее
