я и представить не мог, насколько беспомощными мы окажемся. Пробовал тут выяснить у народа, как разжечь огонь без зажигалки. – Натан фыркнул. – Никогда бы не поверил, что в отеле никто не умеет разводить костер, когда ничего нет под рукой. Я-то знал, что не смогу, но надеялся, что кто-то другой сможет.
– Всегда ненавидел ходить в походы, – отозвался Дилан. – Выходной – не выходной, если нельзя спокойно сидеть в халате и пить шнапс.
– Я тоже ненавидел походы, – согласился я.
– А я ненавидел шнапс, – отчеканил Натан.
Я улыбнулся:
– По-моему, походы любят только дети. У меня их двое, так что пришлось походить в походы больше, чем хотелось бы.
– А сколько хотелось бы? – поинтересовался Дилан.
– Ни разу.
Натан, худощавый молодой австралиец-метис, бармен отеля, рассмеялся. У него глаза с нависающими веками и странно монотонный голос, который поначалу кажется безразличным. И тем не менее среди нас он один из самых веселых и оптимистичных людей. Он все еще может заставить других смеяться; теперь такое редко случается.
– Не знал, что у тебя есть дети, – сказал Дилан, наконец поставив ящик с инструментами на площадку. – У меня тоже есть дочь.
– Сколько ей? – спросил я.
– Тридцать.
– Где… гм, где она?
– Жила с мужем в Мюнхене. – Нам не нужно было уточнять, что это значит. – А твои?
– Вернулись в Сан-Франциско со своей мамой. Шесть и двенадцать.
– А ты почему здесь? На конференцию приезжал?
– Да.
– Я думал, все ее участники уехали.
– Да, большинство тех, кто пытался добраться до аэропорта, были моими коллегами, знакомыми из других колледжей.
– По-моему, большинство из них могли бы и вернуться, – сказал Натан, поднимаясь на ноги. – Как только поняли… Неясно, зачем вообще уезжать? Нам же сказали, самолеты не летают, дороги небезопасны. Наверняка многие могли бы вернуться.
Дилан поднял свой ящик с инструментами:
– Нет, я бы так не сделал: раз отправился в путь, надо все время двигаться.
– Поразительно, сколько народу уехало или ушло! – сказал Натан. – Их было так много. Вот где они собирались сесть на самолет?
Я встал, поднял тяжелый ящик с инструментами, и мы продолжили подъем.
– Многие путают движение с продвижением, – заметил Дилан. – Я-то понимал, это плохая идея, но что было делать – забаррикадировать их? Они не были готовы встретиться лицом к лицу с правдой.
Я прислонился к стене лестничной клетки, пока Дилан доставал связку ключей. Воздух здесь слишком густой и пыльный, с неприятным запахом. Я ненавидел весь этот лестничный колодец, но лифты не работают уже два месяца, хотя и не с самого первого дня.
– Путают движение с продвижением. Жаль, так никто не подумал раньше, – сказал я, – может, тогда всего этого удалось бы избежать.
– Ты
