всяком случае, в твоих действиях больше смысла, чем в действиях твоего сбежавшего парня. – Я решил рискнуть и немного расспросить ее: – Как долго вы были вместе?
К моему удивлению, она не стала уклоняться от ответа:
– Три года исполнилось… два месяца назад, как раз тогда, когда мы приехали сюда. Решили отпраздновать годовщину… рядом красивый город, озеро, ну, сам понимаешь.
– Три года?
Она кивнула:
– И он не был моим парнем. Он был моим женихом.
Ее ответ поразил меня.
– И он уехал?
Она снова кивнула.
Я понятия не имел, что сказать, и чувствовал себя ужасно из-за того, что затронул эту тему. Совершенно бессмысленно пытаться подловить ее на ответах. Конечно же Таня не имела никакого отношения к убийству Гарриет Люффман.
– Я до последнего надеялась на его возвращение, когда он поймет, что до Страсбурга не добраться. Или почему-то еще. – Скупой жест в сторону комнаты. – Но, видимо, вернуться не пришло ему в голову.
Меня захлестнула волна ярости: захотелось снова оказаться в вестибюле и со всего размаха ударить того парня кулаком в лицо.
– Мне искренне жаль.
– Нет, это мне искренне жаль, – произнесла она, рассматривая свои ногти. – Жаль, что потратила впустую последние три года. Вместо того я могла бы спать одна, выходить, куда и когда захочу, есть больше, жить у себя дома, заниматься сексом с кем угодно.
Не знаю почему, но я сказал:
– Может, ему что-то помешало вернуться.
Она посмотрела мне прямо в глаза, будто я совершенно ничего не понял, и ответила:
– Надеюсь, ему помешала смерть.
День пятьдесят восьмой
Я пропустил один день. Ненавижу выпадать из привычного графика, поэтому позвольте объяснить этот перерыв.
Недавно я снова начал курить. Я не курил с двадцати четырех лет. Разумеется, именно Надя убедила меня бросить. Ну, как убедила? Попросила бросить курить, и я бросил. Так работали наши отношения.
За завтраком я подсел к Аррану. Именно с ним я наметил пообщаться следующим. Он говорит по-английски и всегда выглядит приветливым, несмотря на свой серьезный вид и густые брови. У него почти болезненно бледная кожа, а в темной бороде есть рыжие пряди.
Он предложил мне покурить, и сначала я вежливо отказался, но он настоял.
– Чего ты боишься? Умереть? – спросил он, раскуривая сигарету. – Я слышал, ты все записываешь, чтобы в будущем люди знали, как мы тут жили.
– А ты не боишься, что никто и не вспомнит о тебе?
– Неа. Я специально убрался подальше. Мне возвращаться некуда.
– Родители? Подружка?
– Неа, – последовал ответ таким тоном, словно у него никогда не было родителей. – Был брат, но… он мне тоже никогда не звонил.
Мы решили выйти на улицу, чтобы люди не просили сигареты,
