Швед… В общем, я отцову квартиру сдаю, а живу у Шведа. Я без него не могу даже дышать – ну, если он вдруг из города далеко уезжает. Это даже не любовь, не зависимость, а просто он – это я, а я – это он, – Янка прерывисто вздохнула и слегка смутилась. – Чувства такие, да… Самообман, конечно, но так хотя бы жить можно. Он хороший. Добряк. Благородный и весь в творчестве.
– Мне кажется, он немного… колдун такой добрый. Да?
– Есть что-то. – Янка даже не улыбнулась. – Вроде волшебник. И поумнее прочих, да. Ну что, на кассу?
После вчерашней съемки, когда они со Шведом вернулись с корпоратива в Лахте в три часа ночи, Мурка проспала до десяти и, ясно, в школу на консультацию по математике опоздала. Но она все равно собралась – джинсы-футболка, а в рюкзачок скетч-бук, карандаши, новое платье в цветочек – и помчалась на маршрутку. Идеи надо воплощать, а то они разорвут на клочья. Вышла у Таврического и позвонила Мите:
– Митя, а ты занят?
– …Малыша! Ой! Что стряслось?
– Ничего. Просто уже лето, третье июня, а ты сидишь там в своей норке на четвертом этаже и видишь только ржавые крыши. А я – в Таврике. Приходи на часок, погуляем вдоль прудов, помолчим, поговорим. Часок-то у тебя найдется? Придешь?
– Приду, – растерянно согласился Митя. – А ты чего такая добрая, Малыша?
– Лето потому что.
Она немного боялась, что Митя явится в одной из своих психоделических жилеток, но он пришел совсем обычный, в серенькой рубашке, в наутюженных Нозой брючках, – только черные глазки за очками хитро поблескивали: обычная одежда для Мити – маскарад. Дожидаясь его, Мурка нарисовала в скетч-буке Ваську на велике; пришлось присматриваться к проносящимся мимо велосипедистам, чтоб вспомнить, где что у велосипеда. Митя, подсев к ней на лавочку, долго разглядывал рисунок:
– Да… Жаль. Очень жаль мальчика. Добрый был?
– Всякий. Мальчишка как мальчишка. Знаешь… У него вот тут был шрам, – Мурка отметила точную черточку на Васькиной руке чуть повыше локтя. – Это я звезданула, кирпичом. Хорошо, что на излете, сустав не вышибла. И мизинчик еще – перелом был, потом криво сросся…
– …За что?!
– За преступление.
– А?
– Когда мы жили на Академика Лебедева, там недалеко в ВМА была стройка. Длилась и длилась. Все дети окрестные туда пробирались – ну, интересно же. Васька тогда был классе во втором, мальчишки тогда еще совсем придурки, вот туда они-то, на стройку, человек шесть, и залезли. Я перепугалась и за ними тоже. Ну, нашла, смотрю издалека: как ловить, как выволакивать… А они, эти суконцы малолетние… Камней и кирпичей набрали и швыряют в какую-то ямку… А оттуда писк, мяуканье такое тоненькое… Понимаешь, там котята были. Уковылять пытались, пищали, маму звали… Половина уже убитые, один лежит – дергается, головка в кашу, только уши дрожат… А эти гаденыши… Все кирпичами садят, кирпичами… Я тогда тоже камни похватала и как давай в них кидать, в уродов этих мелких… Со всей
