о смысле современных представлений о вселенной, исходящем из бытия человека, то есть смысле, который соотносит представления о вселенной с метафизической и богословской загадкой человеческого состояния в мире. Тем самым эта книга позиционирует себя в русле диалога между религией и наукой, а точнее, Христианским богословием и космологией. При этом задачей этой книги не является сравнение космологических идей с идеями о мировом бытии в различных философских или богословских системах. С точки зрения автора было бы нелепым соотносить, например, космологические представления отцов ранней церкви (укорененные в древнегреческой философии и астрономии) с экспериментальными или теоретическими результатами современной физической космологии. Аналогично, кажется разумным воздержаться от прямолинейной сравнительной герменевтики текстов Священного писания и современных трудов по космологии в попытке выявить некие скрытые лингвистические параллели: такое сравнение носило бы произвольный и случайный характер, не обоснованный ни потребностями богословия, ни логикой науки. Автор проводит философско-богословский анализ космологии, исходя из представления о фундаментальной несимметричности между космологией, как определенной формой деятельности и мышления, и рефлектирующим над ней философско-богословским сознанием. Эта несимметричность состоит в том, что несмотря на то, что философско-богословские мотивы неявно входят в состав любых рассуждений о вселенной, даже если они облечены в форму теоретико-физических уравнений, космология как научная дисциплина не в силах осуществить экспликацию этих мотивов. Мотивы, о которых здесь идет речь, проявляются в лишь в такой установке сознания, для которой очевидно специфическое положение человека в мире, будучи включенным во вселенную и, в то же время, содержащим вселенную как представление и артикулированную реальность внутри своего сознания.
Отсюда следует, что какое-либо наивное и прямолинейное «сравнение» или установление корреляций между современными математически оформленными космологическими идеями и богословски выраженным опытом общения с Богом, если и имеют какой-либо смысл, то лишь в контексте проблематики человека как носителя и выразителя как космологии, так и богословия. Ядром и основным содержательным моментом самого диалога между наукой и религией является человек, изнутри которого и происходит распад интенциональностей сознания на объектный и отчужденный мир с одной стороны, и на исходное предлежащее основание как мира, так и самого сознания, артикулирующего этот мир, то есть Бога, с другой стороны. При этом как богословие, так и космология оказываются переплетенными друг с другом просто в силу парадоксального положения человека как физико-биологического организма в этом мире, но и как носителя Божественого образа не от этого мира.
Проясним последний момент. Если задать вопрос «Зачем космология нужна богословию?», то приходит на ум простой эмпирический ответ. Поскольку сама возможность богословия определяется возможностью воплощенных носителей этого богословия, т. е. человеческих личностей, то для того, чтобы
