и потерянной, не то что дома, да и сама ситуация, в которой они оказались – сложная, нереальная. Движения матери были замедленными, словно она еще не полностью отошла от шока.
– Врачи говорят, что он проспит всю ночь. Они что-то такое дали ему, отчего он просто будет спать, но я все равно собираюсь остаться с ним – вдруг он проснется. Ты пока езжай домой.
Сири забрала сигарету у Эско и поднесла ее к своим губам. Это выглядело так непривычно – обычно мать никогда не курила.
Как же мне сказать ей, думал он. Ведь должен же я ей все рассказать.
Он протянул матери свою карманную фляжку, предлагая попробовать, но та лишь покачала головой.
– Мама, я должен тебе кое-что рассказать.
Она помахала сигаретой, избегая смотреть на него. Ее взгляд блуждал где-то очень далеко.
– Эско, Эско, это может подождать.
– Нет, я так не думаю.
Он уставился сверху вниз на свою маму, такую маленькую, такую… использованную, пришло ему на ум.
Поэтому он просто взял и сказал.
Сделал пару больших глотков из фляжки и рассказал о том, что он видел, что он слышал, и поведал ей о Пентти. Мать все так же слушала его с безразличным видом, будто пребывая где-то очень далеко. Словно это ее совсем не трогало. Только кивала и хмыкала в ответ.
Наконец Сири потушила сигарету, несколько раз ткнув окурком в пепельницу – словно маленькая птичка клюнула червячка.
Потом подняла голову и посмотрела на сына.
– Значит, теперь ты все знаешь, – сказала она и фыркнула, – ей-богу фыркнула едва слышно, но ему точно не послышалось, – и пожала плечами.
– Что ты хочешь этим сказать? Что ты все это время знала? И как долго это продолжается? Как ты вообще можешь с этим жить?
Слова вылетали из него как пули, и он не мог их остановить. Вопросы. Вопросы, пропитанные злостью.
Но она не хотела ему ничего рассказывать, это он сразу понял. Не хотела впускать его туда, в самую интимную сферу своей жизни, и он понял, что в тот же миг, как она решила так сделать, отношения между ними навсегда изменились. Он больше не сможет и дальше просто быть ее сыном, теперь они в каком-то роде стали ровней друг другу – друзьями, ну ладно, пусть не друзьями, но в любом случае их отношения теперь станут другими. Перейдут из категории «мать и дитя» в нечто иное. Но Сири ничего не сказала. Просто протянула руку к его фляжке и сделала пару глотков. После чего замолчала и молчала так долго, что Эско уже и не надеялся, что мать еще что-то скажет.
– Я уже давно знаю, – произнесла она тихо.
Ее взгляд вновь мерил пустоту больничного коридора, словно она видела там нечто, чего не могут увидеть другие.
– Я рано поняла, что мужчина, за которого я вышла замуж, был ненастоящим. Да, ненастоящим. Что с ним что-то было не так. Что он не был таким как я, как мы, как вся наша семья, что он действительно был
