абсолютно ускользало от внимания большинства. Хотя от природы Пол имел легчайший альт, он обнаружил, что может один в один подражать как мычанию Пресли, так и выкрикам Ричарда. Теперь на игровой площадке Инни толпа собиралась вокруг него послушать не радио, а рок-н-ролльный концерт.
Сегодня поп-музыка – неизбежная часть повседневной жизни, безостановочно звучащая в магазинах, офисах, барах, ресторанах и общественных местах, жужжащая в наушниках пассажиров автобусов и поездов, бухающая из проезжающих машин, разносящаяся со строительных площадок, шепчущая в лифте и позвякивающая на том конце телефонных линий. Но в свои первые дни рок-н-ролл в Британии звучал на публике только в сомнительных местах, облюбованных тедди-боями: эспрессо-барах, байкерских кафе, залах игровых автоматов, парках аттракционов.
Если в Америке рок-н-ролл мгновенно распространился через сотни коммерческих радиостанций, британский радиоэфир являлся монополией привычно консервативной, пуританской BBC, и она, будучи работодателем тех самых традиционных эстрадных оркестров, была для него полностью неприступной. Его единственным рупором стало вещавшее откуда-то из европейского далека “Радио Люксембург”, у которого работала ночная служба на английском языке и которое сквозь помехи и пробивавшиеся тут и там французские и бельгийские голоса передавало все новые американские релизы.
Подобно большинству семей в дотранзисторную эпоху, Маккартни владели единственным радиоприемником – громоздким ламповым аппаратом в деревянном корпусе, который тогда все называли словом “беспроводное” (“wireless”). К сожалению, он неподвижно восседал в гостиной, где Джим Маккартни любил слушать на проигрывателе свои любимые пластинки – как раз во время вечерних трансляций из Люксембурга. Будучи человеком по натуре хозяйственным, Джим держал в столе ящик, куда складывал разные электронные детали “на случай, если вдруг пригодятся”. Однажды вечером он поднялся в комнаты Пола и Майка – они уже перестали делить одну спальню – и презентовал каждому черные бакелитовые наушники.
“Провода через доски пола уходили вниз к радиоприемнику, чтобы мы имели возможность слушать «Радио Люксембург» в наших спальнях, – вспоминает Майк Маккартни. – Так что у папы внизу играл его Мантовани, а у нас наверху мы слушали Элвиса, Литтл Ричарда, Фэтса Домино и Чака Берри… и наш паренек [Пол] все время подпевал или пытался записать слова. Я иногда думаю, если б не эти бакелитовые наушники, не было бы никаких Beatles”.
Громить кинотеатры из-за новой музыки перестали, однако пресса не утихала в своих нападках, при поддержке конъюнктурщиков от политики, учителей, духовенства и “настоящих” музыкантов из поколения Джима Маккартни. Слова песен, часто почти абсурдные, словно вышедшие из-под пера Льюиса Кэрролла, осуждались как “непристойные”, ритм называли “дикарским” – расистски намекая на его черные, ритм-энд-блюзовые корни. Рок-н-ролльных солистов высмеивали как косноязычных недоумков на
