в тексте детали пейзажа никуда ни делись, и каждая мгновенно включает в голове у любого из нас звуки ностальгического фортепиано, старинных духовых, порхающего соло на трубе-пикколо. Здесь по-прежнему есть парикмахер, “выставляющий фотографии всех голов, которые он имел удовольствие знать”[5], хотя на фото уже давно не прически “под Тони Кертиса” или “утиные гузки” и имя на вывеске больше не Биолетти, как в детстве Пола, а Тони Слэвин. Здесь же находится и отделение банка Lloyds TSB, где у банкира, наверное, тоже отсутствует “макинтош” (в смысле плащ, а не ноутбук), и за спиной у него сегодня смеются, возможно, даже чаще.
Вот транспортный островок, где за остановкой “хорошенькая медсестра” вполне могла бы “продавать маки с лотка” (и мы все без исключения знаем, что это была за медсестра). Налево, дальше по Мэзер-авеню, по-прежнему стоит пожарная часть, где и сегодня какой-нибудь пожарный в шлеме с гребнем мог бы наблюдать за временем в песочных часах, надраивая свою “чистую машину” и храня “в кармане портрет королевы”[6].
Дома, где Пол и Джон провели свое детство, отстоят друг от друга меньше чем на милю, но принадлежат разным предместьям, и их разница в статусе по-прежнему хорошо видна. Если Эллертон, по крайней мере в этой части, состоит в основном из муниципального жилья для рабочих, то Вултон – это зажиточный анклав для фабричного начальства, специалистов с хорошей зарплатой и профессуры из Ливерпульского университета. Когда Джон познакомился с Полом в 1957-м, контраст был в тысячу раз заметней.
После нашего маккартниевского пролога мы возвращаемся на голубом микроавтобусе к привычному порядку старшинства. Первая остановка – “Мендипс”, полуотдельная вилла с псевдотюдоровскими архитектурными деталями, где Джон, пресловутый “герой рабочего класса”[7], провел свое безукоризненно буржуазное и довольно избалованное отрочество на попечении твердохарактерной тети Мими.
Только через два часа мы покидаем тенистые бульвары Вултона, спускаемся по Мэзер-авеню и паркуемся у дома 20 по Фортлин-роуд. Еще один, такой же, как наш, микроавтобус ожидает предыдущую группу, которая только сейчас выходит на улицу через крошечный палисадник. В возбужденных разговорах можно услышать французскую, испанскую и русскую, или, может быть, польскую, речь. “Well, she was just seventeen…” – запевает мужской голос с голландским акцентом. “You know what I mean”[8], – откликается интернациональный хор.
Для современных британских ушей выражение “муниципальное жилье” обычно ассоциируется с низшими слоями общества, однако в первые годы после Второй мировой эти дома, строившиеся и субсидированные местными властями, воспринимались как чудо-рывок из трущобной тесноты и антисанитарии.
Номер 20 по Фортлин-роуд – классический пример муниципальной блокированной застройки: два этажа, ровный (в пятидесятые это означало: ультрасовременный) фасад, большое окно внизу,
Используются слова
Используются слова
Отсылка к позднейшей сольной песне Леннона
“Ей было всего семнадцать лет, сами понимаете…” – начальные слова песни
