style="font-size:15px;"> – Что там? – шепотом спросила Анна, со страхом вглядываясь во мрак занавешенного портьерой дверного проема.
Он молча покачал головой. Лег обратно и принялся ласково массировать ее груди под одеялом.
– Я больше не могу, – жалобно прошептала Анна.
И это правда. Выдерживать такой сокрушительный натиск по нескольку раз за ночь…
– Но мне все понравилось, – добавила она поспешно.
И облегченно вздохнула, почувствовав, что Дэймон беззвучно смеется, лежа рядом. Он тоже доволен – и Анной, и собой.
Пальцы нащупали какое-то неровное уплотнение на его коже. Послеоперационный рубец? Сейчас она сочла себя вправе задать этот вопрос, поскольку этой ночью они стали немного ближе друг другу, чем раньше.
– Ничего страшного, – сонно пробормотал Дэймон. – Это было давно.
– Что именно? Вывих плечевого сустава?
Он беспокойно шевельнулся.
– В общем, да. С разрывом суставной сумки.
– Как же это случилось?
– Какая разница? Это действительно было давно. Шесть лет назад.
Легчайшими прикосновениями Анна ласкала его запрокинутое лицо. Ровные брови, сомкнутые веки. Впадины щек под высокими скулами, придающие облику неповторимый шарм.
– Левый глаз, левое веко, левое плечо. – Она коротко вздохнула. – Твой бог любит тебя, Дэймон О’Кронин.
Он повернул голову и укусил ласкающую его руку. На полном серьезе цапнул зубами.
– Вот только не надо делать из меня мученика.
Аромат его кожи, губ, волос, свойственный ему одному аромат пришельца из Маг-Мелл[30], заставил ее снова задрожать от желания, хотя полчаса назад это казалось ей невозможным.
– Мог Руитх… – выдохнула она чуть слышно.
И замерла, почти не дыша, чтобы не упустить ничего.
– А, так ты знаешь, – буднично произнес Дэймон.
Анна покачала головой.
– Я выяснила, что смогла, но… я ничего не знаю. Или почти ничего.
– Ладно. – Он придвинулся вплотную и с растущим вожделением провел ладонью по ее бедру, сверху вниз. – Я расскажу тебе, но не сейчас. Позже.
Ушел он тем же путем, что и пришел – через балкон. Анна пробовала разобраться, какие же чувства преобладают в ее душе, восторг или сожаление, но не обнаруживала ни того, ни другого. Было приятное чувство удовлетворения. Была легкая гордость: он мог взять любую, но выбрал меня. Но ни раскаяния, ни сожаления не было и в помине.
Как-то раз, оставшись у нее ночевать, Константин предложил ей сигарету с марихуаной. Она отказалась. Без упреков, без комментариев, просто отказалась и все. Спасибо, не хочу.
– Не будь такой хорошей, Аннушка, – посоветовал Константин, лежа поперек кровати с глазами, фосфоресцирующими от джойнта. – Это тебе не идет.
Что ж, она не нравилась ему хорошей – она
