к шороху. Тишина успокоила, и он медленно выдохнул. Сглотнув, он ощутил шершавое горло. Боязнь оказаться лицом к лицу с крепким мужиком, парализовала его мысли.
Выждав время, антенщик понял, что опасность миновала, как когда-то в городском парке, когда он попал под горячую руку кавалера одной из жертв.
Девушка шла мимо его засады, когда уже смеркалось. Узрев момент его наивысшего наслаждения, она громко вскрикнула и кого-то позвала. Прибежал ее ухажер, схватил его за шиворот и, с брезгливым взглядом, приподнял над землей. В критический момент подвел мочевой пузырь, и он намочил штаны защитника.
Получив хук правой рукой в челюсть, он очнулся на земле. Спасла невероятная способность лгать. Он задурил молодой паре голову, разъясняя, что присел по нужде, как раз на пути следования девушки. Так он выкрутился из неприятностей.
Жажда удовольствия правила сознанием, он не представлял и дня без наслаждений. Помутившийся от вожделения разум сегодня допустил оплошность. Зная, что дневное время для охоты на женщин опасно, он все же не удержался от соблазна.
Выбитый из колеи привычной жизни, он чувствовал безысходность. Теперь учитель опасен, а если еще и опознал его, то вдвойне. «Нужно залечь на пару дней в берлоге, чтобы все улеглось», – думал он.
С возрастом его сексуальные желания изменились, и привычки стали другими. Прежде, дневное время для вылазок было под запретом. Главной была ночь – время страсти и вспышек оргазма. Он, спрятав лицо под шапкой веток, спускал до щиколоток брюки, оголял детородный орган, и расплывался в тонкогубой улыбке, ожидая наслаждения.
Напуганные женщины с лихвой ублажали его эго, которое еще не прошло этап развития – до супер-эго, когда в мозгах включаются запреты и контроль над инстинктами и закладываются социальные нормы поведения.
Минуты скоротечного счастья наполняли смыслом его нелегкую и унылую жизнь. Удивительно то, что мысль о сексе с жертвой – казалась ему грязной и непривлекательной. Его оргазм был девственно чистым, он не касался тел грязных шлюх, таких, как его мать.
Он каждый день приходил в сад. Еще пострелёнком, он изучил каждый кустистый закоулок. Он наблюдал как весной, неутомимые шмели, обескураженные душистостью цветов, купались в их чреве, наслаждаясь, словно любовники в постели возлюбленных дам. Ему нравилось часами слушать песню сада.
А летом, пресытившийся солнцем, дождями и ветром сад, услаждал его спокойствием, радовал первыми плодами.
Детвора слеталась в него со всей округи. Залезала на ветки, и уплетала с дивным вкусом шелковицу. Он тоже, перепачкав одежду, руки и рот в чернильный цвет, отъедался ягодами.
К середине лета, ему на радость, поспевали крупная радужная черешня, сладкие, словно мёд абрикосы и сахарные белые сливы.
Сад облюбовали не только насекомые. Здесь можно было наблюдать за жизнью людей. И он наблюдал, спрятавшись в густых ветках.
Среди людей есть такие,
