тут одну вещь отыскал, ты не говори никому. Айда со мною.
Взяли с собой квасные ведра, горшки прихватили, отправились.
Дошли до места. У соседа глаза на лоб полезли. Черпают мед из дыры, только шум стоит. Нагрузились, домой потопали. Меду невпроворот, уж и ставить-то дома негде. Но из дыры все подчистую выскребли. Ни единой капли не осталось – ну, в таком разе и сам бедняк, и сосед его вроде как успокоились.
Вот у бедняка опять все деньги кончились. Знает он, что меду в дыре ни ложки, а страсть хочется ему еще разок туда наведаться: вдруг чего появилось в дыре этой, а? Не стерпел как-то, двинулся в лес опять. Ладно, дошел и крышку откинул. Набрался духу и сам туда полез, в дыру эту. «Что-то, – думает, – непременно есть там интересное». Спустился – глядь, а сбоку в стене ручка торчит на манер дверной: право, интересно! Увидел он ручку эту и загорелся: «Непременно там есть что-то». Вздохнул и за ручку дернул. Открылась ему тогда картина: простор светлый, а там, в сиянии, клубками змеи вьются, да большие какие – страх! Посреди самого скопища возвышение белоснежным покрывалом застелено… и Белый Змей на покрывале возлежит. Зашипели змеи, потянулись к бедняку, пасти смрадные разинули… В самый жуткий миг дернул Белый Змей кончиком хвоста, словно приказал всем: «Смирно лежать, не трогать!» Возле того возвышения белый камень лежит. Блескучий весь, очень приятный. Змеи к нему так и тянутся, лизнуть норовят.
У бедняка тем временем от голода живот свело. Прямо сил больше терпеть нет, как ему есть хочется. И то, сколько уж времени ни крошки во рту не было. Махнул Белый Змей хвостом: иди, мол, сюда – бедняку-то этому. А он сидит, шевельнуться боится: «Сожрут, – думает, – змеи, и пикнуть не успеешь». И в этот миг заговорил Белый Змей человеческим языком:
– Джигит, послушай меня. Забрал ты весь мед, который мне на пропитание был предназначен, продал его и поимел некоторую пользу. Опять сюда забрался. Не иначе есть у тебя и жена, и дети: скучать по тебе станут. А ты уж больше их не увидишь, отсюда тебе вовек не выбраться. До конца дней теперь с нами жить будешь.
Заплакал бедняк, само собой, от таких слов, а Белый Змей продолжает:
– Ты не бойся, я тебя в обиду не дам. Ни одна тварь тебя не тронет, а есть захочешь – подойди, лизни вот этот вот камень. Тогда и сыт станешь, и жажду тем утолишь.
Делать нечего, хоть и боится бедняк, а пошел, камень лизнул… И о голоде тотчас забыл, и жажды как не бывало.
Вот вспомнил однажды он свой дом, детей да жену, заплакал слезами горькими. Пожалел его Белый Змей. А джигит возьми да скажи в тот самый миг:
– А сам-то ты кто будешь, если всех здешних гадов ничуть не боишься?
Почему бы и не поговорить с ним, коли уж Белый Змей сам заговорил?
Белый Змей отвечает:
– Я их падишах буду. А звать меня Шахмара.
Джигит говорит:
– А нельзя ли мне как-нибудь отсюда выбраться? Ради всего святого, послушай ты меня, не отказывай!
Шахмара
