style="font-size:15px;"> – Молоденький еще, так что не станет, потому как не понимает пока ничего, – заступился дед Изот, укоризненно взглянув на невестку. – Расшутилась, кобылка!
Между тем сняла кофточку и вторая невестка.
Мужики, не обращая на жен никакого внимания, увлеченно выпили еще по одной и шумно делились впечатлениями о рыбалке.
Исподтишка, робко, покосился на женщин – они как раз начали снимать исподние белые юбки. И снова дыхание замерло в груди… Быстро скинув грязные штаны и рубаху, кинулся в парилку. Кешка уже плеснул воду на камни и растянулся на полке.
– Заходи, не дрейфь! – откуда-то из угла услышал его голос.
Сделав пару неловких шагов, уселся на полку. «То из-за баб дыхание в грудях спирает, то от пара – так и помереть недолго».
– Что, брат, тяжело без привычки? – Из густого тумана вынырнул Кешка. – Потерпи, скоро полегшает. – Облил друга холодной водой из бочки.
Какое это блаженство – холодная вода на раскаленное тело…
«Сейчас зайдут!» – в замешательстве глядел на дверь.
Дышать стало легче, пар уже не душил, но в зное русской бани Максим дрожал от холода, или от нервов, или от ожидания… «Чего трясусь? – успокаивал себя. – Голых баб, что ли, не видел? Эка невидаль!» – плюнул на пол для бодрости.
Дверь отворилась, сквозняком разогнав пар, и баню заполнили голые тела. Первым шествовал дед с большим деревянным ковшом, который сжимал обеими руками. За ним – сыновья, а замыкали строй их жены. К радости мальчика, страх прошел и осталось только любопытство. Опять стало душно. Женщины, не обратив на него внимания, полезли наверх. Дед подошел к раскаленным камням.
– Вот тебе баня-банюшка, парься не ожгись, поддавай – не опались, – плеснул из ковша и заорал опять прорезавшимся баском: – С полки не свались, за веник держись! – И на всякий случай улепетнул к Максиму от раскаленных клубов пара. – Ух, хорошо! Правда, барчук? –Тут же храбро полез наверх.
Тот утвердительно покивал, судорожно хватая ртом воздух. Через минуту с удивлением уловил духовитый запах цветущих полей. «Видимо, квасом плеснул».
Дышать стало полегче, и Максим с любопытством огляделся. На самом верху, на третьем полке, расположились мужики. Кряхтя и чертыхаясь от удовольствия, они так хлестались вениками, словно за что-то наказывали себя.
– Веник в бане – всем начальник! – услышал голос лесничего. На этот раз говорил он тихо. – На Иванов день ломал, – кому-то объяснял дед, – листочки мягкие, веточки молодые… Кешка! Барчука попарь, – велел он.
– Какой из него парильщик? Я сама попарю, – отозвалась Кешкина мать. – Ложись на полку, барчук, – насмешливо произнесла она и чуть нагнулась, качнув грудью. Глаза ее стали лукавыми.
Сказано было вовремя! Максим, не мешкая, упал на живот и снизу вверх стал смотреть на нее.
Повернувшись к нему спиной, она медленно пошла к стоящей неподалеку
