гадая, на чем же он пролетел, отсчитывал сдачу и долго еще смотрел вслед кирасиру, охлопывая себя по карманам…
Душа Антипа очень страдала от такого недоверия: «Не по-христиански это», – думал он, тяжело переживая подозрительность со стороны купца или прохожего. И по званию он все был рядовой, несмотря на десятилетний срок службы. Ротмистр сомневался в присвоении ему унтерского чина: «На чем-нибудь непременно попадется!» – думал он.
Пока разбудили Кузьмина, получили дорожное довольствие, взнуздали коней и выехали, подошло время обеда.
Папà Оболенского за успешную сдачу сыном экзамена отвалил ему приличную сумму, и теперь деньги не давали покоя привыкшему к солдатскому быту князю.
– Даже Святую Пасху не праздновал!.. Всё уставы да выездка, – жаловался он.
Три юнкера ехали стремя в стремя, чуть сзади за ними бок о бок плелись на лошадях дядьки.
– Егорша! – толкнул дремлющего в седле Кузьмина Шалфеев, которому после казармы хотелось веселья и разговоров. – А ваши юнкера-то ничего, хоша и сиятельства… Простяги! – рассуждал он, зорко высматривая по сторонам начальство.
Кузьмин кивнул, не раскрывая глаз.
Выехали на набережную Мойки.
– Кто бы сказал мне, что на Пасху не выпью, на дуэль бы вызвал враля, – развивал тему здоровяк-юнкер. – Сколько церковных праздников пропустил… Жуть! – грустил он.
Его друзья ничего не отвечали, а только улыбались.
Максим с любопытством осматривался по сторонам:
– Три месяца в Петербурге, а еще нигде не был и ничего не видел, – вздыхал он.
– О-о-о! Вернемся – погуляем, – взбодрился Оболенский. – А то и я скоро все позабуду. Чего-то есть хочется, – увидел он трактир. – Друзья мои! Полагаю, следует посетить сие заведение с вывеской «Храбрый гренадер» и отметить постижение рекрутской науки. – Огромной рукой вытер пот со лба, выступивший от такой длинной речи, а может, и от жаркой погоды.
День действительно выдался солнечный и погожий. Упрашивать никого не пришлось. Дядьки остались во дворе привязывать коней и навешивать им торбы с овсом, а трое юнкеров двинулись в трактир. Гренадеров здесь не было, если не считать одноглазого хозяина в выцветшем зеленого сукна мундире с отпоротыми фельдфебельскими галунами. Отпорол он их с такой задумкой, чтобы свежее, не слинявшее под ними сукно указывало на его чин.
– Наверное, специально мундир на солнце держал, а потом галуны спорол, – предположил Максим.
– Чего желают-с господа юнкера? – поправил зеленую повязку на глазу хозяин.
– Отдельную комнату и стол на шесть персон! – забасил Оболенский. – И мигом у меня…
Сидели здесь в основном небогатые купцы, канцеляристы дворцового ведомства, берейторы, шорные и экипажные мастера из придворно-конюшенных зданий, находящихся неподалеку.
