нервно выставил сабли, сам не зная, для чего. Вена на лбу пульсировала, отдавалась сдавленной злобой в сердце. Но он заставил себя стать вновь спокойным, хоть все вокруг терзалось тревогой: и пришелец, и небо, и тишина моря.
– Что ж, если не больше двух часов. Я подожду, – согласился он.
Сумеречный оживился, но маска шута уже не прилипала к лицу. Он вновь окинул взглядом команду и, сгорбившись, охнул, обнимая себя руками, оседая на палубу, как будто тысячи копий вонзились в него. Знал он что-то. Что-то ужасное! Сварт в очередной раз представил карцер висельников. Зловонный каменный мешок без окон, куда сажали самых опасных преступников, которые потеряли счет своим жертвам. Карцер для таких, как он.
– Что за жалкая комедия! – небрежно фыркнул Сварт. – Делай что хочешь. Пока что. Я буду наблюдать за тобой. Не думай, что окажешься сильнее на этот раз, если попытаешься сражаться.
Сумеречный Эльф улыбнулся, загадочно, туманно. Тепло? Сварт уловил лишь снисхождение и оскорбление в такой ухмылке.
«Два часа, – думал он: – Если он не уйдет через два часа, я… Проклятье! Да что же мне делать через два часа?»
Сумеречный все рассматривал растерянную команду. Он вытянул руку, как будто пытался удержать кого-то на краю пропасти, но схватил только воздух. Вскоре он вздохнул и затих, запрокинув голову к небу.
Сварт наблюдал, пытаясь хоть что-то выудить из этих действий противника. Списывать все на то, что им попался псих, слишком просто. Психом объявляют, когда не хотят по-настоящему мыслить. Сварт надеялся постичь замысел пришельца.
Сумеречный устроился на свитых кантах, что раньше служили ему цепями. Сварт, приказав команде вернуться к своим делам, остался у борта, просматривая одновременно и палубу, и творящее за пределами корабля.
А творилось что-то неладное: вода мутнела и пенилась. Местами, за пределами течения, кружили водовороты и выплескивались пузыри от подземных вулканов.
Сварт подозревал, что корабль не выберется… Подозревал? Нет, уже почти знал. Знал с тех пор, как они потеряли курс и попали в это коварное течение.
Прощался ли он с жизнью? Нет, рассудок заставлял что-то придумать, не смиряться. Верил ли он в жизнь за гранью? Тоже нет. Но стойко принимал, что может и не выбраться. Еще не гасла последняя надежда обреченных. Уже такое случалось, когда не верилось в победу – как-то выбирались. Кто боится пропасть – не выходит в море. Кто боится жить – может и не жить.
Но теперь, в присутствии пришельца, острее обычного нахлынули дурные предчувствия: «Когда же удача покинула нас? В тот самый миг поражения. Да, когда Маиму-Длинноногий раскрыл заговор. В тот самый миг удача покинула нас. Он выпил ее! Ее можно выпить, впитать! Что за бред? Это все какая-то мистика! Но с тех пор ему везло, а нам нет! Наверное, так с каждыми, кого он побеждал»
Пленник наблюдал. Они следили друг за другом, как звери перед прыжком. Напряжение нарастало, неожиданно Эльф, вскинув брови, спросил:
– Мы можем поговорить?
– Нет! –
