создан человек, всё было, но полноценно не жило, только после того, как Адам нарёк именами всё видимое им и невидимое, именно тогда-то всё сущее приобрело служение, ибо без человека всё теряет смысл и цель. Посему всякое древо произрастает ради человека и живет, покуда ему есть о чём писать. Летопись времен на кроне древа извилисто образована, листвою впитывает оно человеческие мысли и изречения, те, что дурны и злы, засохшей листвой осенью опадают, превращаясь в пыль и прах, а помыслы добрые распускаются соцветиями и почками, превращаясь в новые свежие зеленые листья. Когда древо ветшает, оно медленно начинает засыхать, сие означает оскудение любви и веры в людях, однажды сей образ символом кончины века станется. Но покуда в зелени древо прибывает, мир жив святыми душами питающими древо слезами покаяния и молитвами о милости Господней.
К сему вековому исполину поспешал испуганный юноша, дабы укрыться за обширной кроной древа от непогоды. Ветер воротил его назад, дождь обрушивался сильнейшим ливнем. Затем несколько задержавшись на месте, он несколько секунд рассматривал черную опалённую гречиху, видя в том некое предзнаменование, и двигался далее. В то время молния разрасталась с каждым всполохом, прорываясь сквозь грозовые тучи, устремлялась, тянулась жалящим острием своим к бегущему объекту посреди открытой местности. Ноги коего скользили по влажной траве, спотыкаясь и местами падая в неглубокие впадины в земле, он словно прорывался сквозь баррикады. Словно ему препятствовали все стихии: вода, воздух, земля и огонь гроз. Но ведь ради него одного всё сие создано Творцом, значит, сие должно было быть подвластно ему, однако мир сопротивлялся ему, будто осмелившись на дерзость и неподчинение, тяготился его гордостью, вспоминая о высоком предназначении, о величии человеческом, в сравнении со всем миром. Юноша даже изредка останавливался на мгновение, поднявши главу вверх, расправлял руки в стороны, дабы ощутить на себе сильнейший удар разбушевавшихся природных явлений происходящих по воле провидения. Казалось, что дождевые капли покрывали каждый сантиметр его кожи и одежды, казалось, будто ветер шевелил каждый его волос, каждый лоскут ткани приводил в движение. А молния ударяла совсем близко, отчего всполохи света полностью освещали его одинокую фигуру. Но творец в тот момент думал не о себе, он жалостливо вспоминал о музе, которая также терпела ненастье, ему хотелось укрыть её, защитить, проводить до укрытия дома.
Очередная кривая лучезарная молния ударяла в землю возле него, забрызгивая его водою и грязью, отчего мысли юноши о скором возвращении домой моментально испарялись, ибо грозы начинали хаотично бить отовсюду, ослепляя, прогоняя к дереву, заграждая и отсекая иной путь отступления. Он ощущал на себе лишь толику той губительной мощи того электрического разряда и сие зрелище ужасало. После каждого удара, звучал оглушительный хлопок грома, иногда, словно разрывающий небеса. То с левой стороны, то с правой, ударялись волнообразные сгустки молний, сцепляясь в единую грозовую
