усмехается Лола.
– И что? Ты там вокруг быка с ансамблем плясала?
– Представь себе. Если бы к быку сразу выходил матадор, я бы здесь не сидела, – взвивается девушка. – Валялась бы на Фуенкарраль или на Английском[13]. Пара минут бездумной схватки – и табличка с именем Долорес Ривера украсила бы аллею перед ареной. Может, даже и профиль отлили бы, не поскупились!
– Ладно. Не горячись!
Но Лола не может успокоиться:
– И это говорит мексиканец! Без пикадоров, бандерильеро, помощников, рабочих арены неофит[14] назывался бы просто кадавер[15]. И кто из нас дикий?
– Послушай, здесь та же работа слаженной команды: редакторы, монтажеры, операторы, гримеры, режиссеры. Диктор без них никто. Но это не значит, что он не может остаться в эфирной наедине с телесуфлером.
– И с этой штукой, – Лола кивает на камеру.
– Вот что я скажу вам, прославленная сеньорита Ривера: в отличие от ваших подопечных «Бетакам» не кусается. Он хорошо воспитан. И подушками, кстати, вас здесь тоже не закидают[16]. Давай, девочка, соберись. – Последние слова Хосе произносит уже в коридоре.
Лола напряженно всматривается в россыпь своих изображений на экранах соседней комнаты. Ей кажется, что даже толстый слой тонального крема, сковавший лицевые мышцы, не может скрыть бисеринок пота, которые выступили над верхней губой. Левый лацкан пиджака немного топорщится, а иначе просто и быть не может: бьющееся в лихорадке сердце стучит прямо по плотной ткани. Застывшие в запредельном ужасе глаза выхватывают редактора. Он стучит в стекло и отчаянно жестикулирует Лоле, показывая на стол. Лола опускает взгляд, хватает скрученный провод, вставляет наушник, и в ее голове голосом режиссера тут же начинают неумолимо убегать последние спасительные секунды.
– Десять.
«Я справлюсь. Я смогу».
– Девять.
«Я не справлюсь. Я не смогу».
– Восемь.
«Я должна».
– Семь.
«Я ничего никому не должна».
– Шесть.
«Сейчас я разлеплю склеенные губы».
Лола берет заранее поставленный на стол стакан с минеральной водой и делает несколько жадных глотков.
– Пять.
«Только бы не дрожал голос».
– Четыре.
«Все хорошо. Я спокойна. Я не волнуюсь».
– Три.
«Просто прочитаю еще раз знакомый текст, и все».
– Два.
«Боже, сейчас это чудовище заработает!»
– Один.
«Я… Я должна что-то сделать…»
– Мотор.
Лола выдергивает проводок из уха. Стул летит в одну сторону, бумажки с подводками – в другую. Брызги воды из разбившегося
Кладбища Мадрида.
Неопытный матадор.
Труп
Во время корриды невоспитанная публика имеет обыкновение закидывать неопытного и неискусного, по их мнению, тореадора подушками, на которых сидит.
