писать правой рукой. Плохо сжимаются пальцы, а если приложить усилие, жутко ноет шрам. Пишу левой. Раньше для меня это не было проблемой, но теперь почему-то буквы выходят перекошенными.
Полицейский психолог просил начать вести дневник, но я делаю это не для него. Пошёл он к чёрту. Этот дневник он не увидит, да и наверняка уже перешерстил те, что лежали в моём письменном столе. Хватит с него и их.
Мне не нужно ни с кем делиться мыслями. Хочу, чтобы меня наконец оставили наедине с ними. Для этого совсем не нужен дневник. Отсчёт прошедших дней – единственное, для чего он сейчас полезен. Это не календарь с сейфом, но всё же лучше, чем ничего. Доверять своей памяти совсем не могу, как и не могу ограничиться лишь записями дат. Придётся писать что-то, известное лишь мне. Только так я смогу проверить подлинность хронологии.
Миссис Трейд. Она выглядит очень доброй и старается окружить меня максимальной заботой, но, похоже, я совсем перестал что-либо чувствовать. Я не могу сказать ей спасибо. Не хочу. Она всегда была добра ко мне и этим никогда не нравилась. Мне не нужно её участие. Она в упор не видит, что оно нужно Лютеру. Всегда было нужно. Вместо этого Анджела срывается на нём ещё больше, чем раньше. Невозможно любить чужих детей, презирая своих. Кажется, только собственный облик в глазах общественности не позволяет ей вести себя с другими, как с Лютером. Лицемерная мразь. Я бы ни за что не стал жить с ней в одном доме по собственной воле. Но куда мне податься? У меня нет родни, нет денег. Анджела лишила меня даже возможности попасть в интернат, корча из себя благодетельницу. Должно быть, она упивается всеобщим восхищением.
Но не только показная гиперопека миссис Трейд выводит меня из себя. Каждый день приходят полицейские. Они задают одни и те же вопросы. Я рассказал всё уже тысячу раз, но им этого недостаточно. Вижу по их лицам, что они хотят услышать совсем не то, что я говорю. Всякий раз, когда я говорю, что ОН схватил нож и ударил маму, детектив делает такое недовольное лицо, будто это я виноват в том, что его дело не движется с мёртвой точки. Но всё было именно так, как я говорю. Я помню всё. Когда детектив придёт сегодня, пошлю его к чёрту.
– Джейсон, к тебе пришла Кэтти. Может быть, всё-таки выйдешь, хотя бы ненадолго? – заглянула в комнату миссис Трейд.
– Нет. Не сегодня. Пожелайте ей хорошего дня и попросите больше не приходить.
Миссис Трейд покачала головой и ушла. В коридоре открылась соседняя дверь. Стук спешных шагов скатился по лестнице.
– Я ей всё передам, мам! – крикнул Лютер где-то внизу.
Кэтти. Она приходит каждый день. Я уверен, что придёт и завтра, даже несмотря на то, что я просил её не делать этого. Как же она меня бесит. Мне очень хочется, чтобы она не приходила. Хочется больше, чем чего бы то ни было сейчас. Я не могу позволить ей жалеть меня, хотя и не уверен, что Кэтти станет так поступать. Вообще не уверен ни в чём относительно неё. Даже не уверен, что ненавижу её. Такое ощущение, что она намеренно пытается всем понравиться, навязывает свою помощь, которая, может, и вовсе никому не нужна. Кто она такая? Откуда эти матьтерезовские замашки? Кэтрин
