он вырвал руку.
– Отстань!
– Ты же бандитов ищешь, – мягко продолжала она. – А не найдешь, так все равно соберешь на машину и сможешь работать.
– Пиццу развозить?
Алеся встала.
– Я должна уходить. Ты идешь спать?
– Иди, я сам.
Алеся вздохнула, взяла со стола недопитую бутылку вина и поставила на верхнюю полку кухонного шкафа рядом с жестяной коробкой из-под крупы. Затем поцеловала Андрея в голову.
– Извини, я пошла…
Некоторое время Андрей сидел один в полумраке кухни.
За окном была уже глубокая ночь с цикадами и светляками, когда он решительно оттолкнулся от стола к стене, включил свет, затем подкатил в спальне к шкафу, стянул с вешалки свою гимнастерку и укороченные галифе и сам – с огромным трудом – оделся. Было особенно трудно надеть штаны – отжавшись на руках, попасть культей в штанину…
Передохнув, он достал асидол, начистил медали.
Наконец, затянув ремень и поправив медали на груди, он палкой половой щетки попробовал осторожно сдвинуть с верхней полки кухонного шкафа жестяную банку, стоявшую рядом с бутылкой вина. Банка оказалась тяжелой, палка соскользнула и задела бутылку, та опасно закачалась и… нет, не упала. А тяжелая жестяная банка свалилась прямо ему в руки.
Андрей, вспотевший от напряжения, облегченно вздохнул и открыл банку. Там лежали пистолет «ТТ» и деньги, перетянутые резинкой.
Андрей достал деньги, сунул их в карман гимнастерки и выкатил из квартиры.
Душная азиатская ночь, черная и звенящая цикадами, стояла над Гюльфарой. И в темном бархате этой ночи Андрей катил с гористой темной окраины в центр. Тротуары не для него – его креслу бордюры «не по зубам». Он ехал по мостовой, и встречные машины шарахались в стороны, гудя. Но Андрей не обращал на это внимания. Остервенело, сильными рывками он крутил колеса своего кресла и летел вперед, навстречу ослепляющим фарам. Чем ближе к центру, тем чаще визжали тормоза «матизов», «нексий», иномарок и какого-то инкассаторского броневичка – и тем громче матерились водители. А он все стремился вперед, и неоновая реклама и яркие витрины со странными на первый взгляд вывесками «MEBEL», «ODEZHDA» и «POCHTA» освещали его путь. Гюльфара, объявив себя независимой республикой, сгоряча простилась с кириллицей, но еще не освоила английский настолько, чтобы гюльфаринцы вместо «мебель» говорили furniture, а вместо «почта» Post office.
Проехав по осевой меж двух потоков гудящих машин, Чинарик с ходу подлетел к казино «Памир».
Охранники – все тот же могучий Билл, верзила Ратулла и жилистый каратист Мансур – преградили ему дорогу.
– Стой! Ты куда?!
Андрей выхватил из кармана пачку денег.
– Дорогу! Я играю! На все!
Охранники расступились, но впереди, у парадной двери – две ступеньки, светящиеся золотыми огоньками.
Андрей попытался въехать, не смог и, разозлившись, крикнул охранникам:
– Эй! Поднимите меня!
Охранники подняли его вместе с креслом, пронесли через раму «секьюрити»
