лицом и заявил:
– Совещание окончено, господа. Все свободны!
ВЕСНА 06
и солнышко играет на кирасах на сабле командира караула на пиках лейб-казачьего а эти как эллины прекрасные в рейтузах и железы массивные как гроздья под касками защитники части Порядка Престола верные охранники и слуги и офицеры ловкие канальи и барабанщики вот наша молодежь орла двуглавого могучее подспорье
чего же не хватает этим лишним на красоту дерзающим такую поднять ручонки чахлою чахоткой ползущим по дорогам Государства ужель частицей красоты великой могущества не хочется им быть
«Эти лишние» шастали вокруг Патриарших прудов – одна рука в брюках, в другой узелок, на который и посмотреть-то страшно.
Ферапонтыч в капитанском мундире с вещей птицей на плече тихо сидел у воды, кормил пернатых, вздыхая, читал письмо благоверной:
«Шер ами! Путя наши разошлись и авось не пересекутся. Прощай и прости, пойми и не ревнуй. Твоя Серафима Уева, в девичестве Прыскина-Экосез…»
Сиамская птица шептала на ухо:
– Сиди, сиди, капитан, быть тебе полковником…
У Красина сидел визитер, сухопарый господин в английском костюме, промышленник новой формации.
– Я мыслю себе электрификацию этой магистрали без малейшего привлечения иностранного капитала. Пора будить национальные силы. Вы согласны?
Красин кивнул.
– Главное – спокойствие. Я надеюсь, правительство покончит со смутой по возможности малой кровью…
Зазвонил телефон. Красин услышал голос верного «Кандида»:
– У вас сидит полковник жандармского корпуса.
– Сию минуту, Всеволод Кузьмич, – ответил Красин и извинился перед гостем: – На десять минут должен вас покинуть. Коллега просит по неотложному делу.
Он закрыл за собой дверь кабинета и, выждав несколько, открыл ее. Гость смотрел на свет конверт с письмом в Нью-Йорк.
– Письмо Горькому, как видите, – сказал Красин.
– Меня заинтересовала бумага. Плотная такая, – пробормотал гость.
– Да, верже… Хотите прочесть письмо?
– Помилуйте!
– С Горьким я познакомился у покойного моего хозяина, Морозова, а до этого я работал в Баку, а еще прежде учился в Харьковском политехническом, куда поступил после отбытия срока наказания, что вам, конечно, известно…
– Помилуйте, Леонид Борисович!
– Рост средний, особых примет нет, – говорил Красин, выпроваживая Ехно-Егерна.
Оставшись один, он подошел к окну.
«Чем объяснить этот визит? Неужели нащупали?»
В доме напротив кто-то мощно, бравурно заиграл на рояле.
– Спорим: выбью Петрушку? – спросил Горизонтов Таню.
– А вот не выбьешь!
Силомер
