женщины-конструктора… Нетерпеливый стук в дверь.
– Мишель! Спускаемся!
Она все в том же черном платье для коктейля, но уже без меховой накидки, и туфельки другие, чистые. Переобулась. Перчатки сняла, на пальцах обеих рук многочисленные кольца, лак на ногтях матовый, дабы их сияние не затмевало блеска бриллиантов. Женщина со средствами и со вкусом.
Они спускаются вниз по широкой лестнице, рука Елизаветы Петровны зацепилась за его локоть. Похоже, ей сегодня нужна поддержка. Они идут на ужин в парадную залу. Двери широко распахнуты, невольно вспоминается кино. Это похоже на старый черно-белый фильм. Замок, дворецкий, парадная зала. Красиво и мрачно.
– Забыла тебе сказать… Здесь нет сети.
– Как-как?
– Мобильный телефон не отвечает. И позвонить нельзя.
– Совсем нельзя?
– Разумеется, телефон в доме есть. В кабинете хозяина. Но звонки на мобильники блокируются. Из замка позвонить нельзя. Разве только выйти наружу, но там собаки бойцовской породы. Ты и сам все видел. Хочешь рискнуть жизнью – иди, звони.
– Он что, сумасшедший, этот Дмитрий Воронов?
– Я же тебе говорила: странностям не удивляйся. На Дмитрия Александровича повлияла преждевременная смерть любимой жены.
– А что за трагедия случилась с его женой?
– Я тебе потом расскажу.
Бордо
Они рука об руку входят в зал и на пять секунд останавливаются в дверях, выдерживая положенную по этикету паузу. Трое мужчин расположились у камина и негромко о чем-то беседуют: Воронов, Сивко и Иван Таранов. Зал огромен, стол немалого размера, метрах в трех от камина, в нем теряется. На потолке тоже огромная антикварная люстра. На столе белоснежная скатерть и идеально разложенные приборы.
– Ну что? – улыбается Таранов. – Все в сборе, кроме нашей очаровательной…
В этот момент в залу врывается «очаровательная»:
– Уф, я опять последняя!
– Милочка, без вас все равно не начнут. Вы – наша звезда, – с иронией говорит Елизавета Петровна.
– Вы что – лесбиянка? – брякает Бейлис.
– Почему вы так…
– А нечего на меня пялиться! И обзывать звездой. Я не звезда, я вдова!
– Тогда приличнее было бы надеть черное.
Бейлис в откровенном алом платье и, разумеется, в бриллиантах. Неизвестно, чего на ней больше, платья или драгоценностей. Ее наряд – единственное яркое пятно в этом старом черно-белом фильме. Оно здесь и в самом деле неуместно, как и сама блондинка с неестественно большой грудью. Это не ее жанр.
– У меня траур в душе! – заявляет Бейлис в ответ на колкость.
– Где-то слишком глубоко. Так глубоко, что никто этого не видит. За вашей грудью вообще трудно что-либо заметить, – продолжает пикировать
