постоянно твердил одно и то же. Видно, поэтому князь Вяземский ничего отвечать не стал, а только поклонился царю и вышел. Иван Васильевич тотчас изменился в лице. На людях царь говорил голосом страдальца, часто вытирал слёзы с глаз, а оставаясь один, он вовсе не казался слабым и убитым горем. Иван Васильевич подошёл к столу и принялся быстро писать грамоту, в которой рассказывал о том, как в дни его малолетства окаянные бояре грабили Русь. Иван подробно описал и то, как неумело воевали с литовцами и с крымскими татарами его ближники.
Царь обращался к митрополиту, коря того за то, что старец всегда вступался за бояр, которые есть враги Отечеству.
– Афоня, – крикнул царь, отложив грамоту, – позови ко мне Лешку Басманова, пусть придёт! Поговорить с ним хочу. А пока его нет, ко мне никого не пускай – ни царицу, ни сыновей. Я хочу помолиться.
Алексей Басманов был уже не молод и прославился своими ратными подвигами. Он смело сражался с ливонцами, брал штурмом Нарву, а когда крымский хан двинулся на Москву, то вместе с сыном Фёдором заперся в Рязани, храбро отбиваясь от татар. Среди ближников царя он был одним из самых старших.
– Ну, Алексей Данилович, – усмехнулся царь, – что думаешь – скоро на Москве нового царя выберут?
– Да нет, царь-батюшка, – зевая, проговорил Басманов, который до этого со всех ног бежал по холоду, чтобы поскорее предстать перед государем, – бояре, может, и выбрали бы, да не дураки они. Народа побаиваются. Уж больно хорошо при тебе простым людишкам живётся. Люди тебя любят, а бояре ненавидят.
– Значит, думаешь, придут звать обратно на правление? Ты сам как думаешь – вернуться мне или нет? Может, остаться жить тут? Тяжко мне от бремени государя!
– Ты, царь-батюшка, меня, человека в летах, не проведёшь. Это вон всякие молодые видят, что ты слезами обливаешься да дух твой сломался, а я-то вижу, что ты измыслил. Хочешь, чтобы бояре либо власть захватили и за то простым людом наказаны были, либо смиренно к тебе на коленях приползли.
Иван Васильевич подошёл к столу и взял грамоту. Государь быстро пробежался по ней глазами и протянул Басманову.
– Вот, здесь я всё изложил. Пошлёшь в Москву верных людей – пусть боярам прочтут и простому люду. Не могу я править, если врагов своих и государевых не могу наказывать. И это, когда в Москве мои люди будут, то человека одного сыскать нужно.
– Кого? – прищурившись, спросил Алексей Басманов.
– Гришку Скуратова. Может, помнишь такого? Медведя, который мне полюбился, пристрелил из пистоля.
– Думаешь, всё же наказать?
– Да нет, хочу, чтобы он сюда ко мне пожаловал. Мне заплечных дел мастер нужен, а когда я с ним говорил, то какую-то собачью его преданность почувствовал. Он вроде и не глупый, а дурак, вроде и не знатен, а словно камень. Странный он человек – хочу к нему присмотреться.
– Приведу к тебе сюда его, – кивнул Алексей и, зевнув, добавил, – что, государь, будем сегодня потешаться?
– Не до потех сейчас, Алексей.
