и министерство обороны, – Сергей, как школьник, шлепнул себя ладонью по лбу, – и именно в СВР и ФСБ к персоне Трофимова проявили интерес. И сейчас мне пришла в голову мысль, что именно этот старик во время нашей первой встречи в консульском отделе подсказал мне формулировку “проверить по всем видам учета”. Но зачем ему нужен весь этот шум? И что может означать его исчезновение вместе с супругой и всей ветеранской организацией. Что это там впереди? Должно быть сигнализация на какой-то машине сработала, – указал Сергей на мигающие впереди в метрах ста габаритных огнях.
Васильченко, оглядываясь по сторонам, казалось не обратил внимания на слова Сергея.
– Я думаю, что все, кто был в этой организации, уже переехали в Россию на постоянное место жительства и выйти через них на Трофимова нашим друзьям будет очень трудно. Видимо старик и это предусмотрел. А вот по поводу шума, как ты выразился, у меня такие соображения. Можешь считать меня ненормальным, но, по моему разумению, Трофимов сознательно организовал эту карусель вокруг своего имени. В первый раз он действовал через меня, зная, что я офицер безопасности, и прямо указал, куда необходимо отправить запрос. В ГУВД, да и в МВД в целом, есть особый перечень вопросов, по которым последние должны в обязательном порядке связаться с ФСБ и наоборот. Как ни грызутся эти службы между собой, но этого положения они не нарушают. Однако первая попытка Трофимова не удалась – письмо где-то затерялось. Время тогда было напряженным: расстрел Белого дома, смена властей, выборы в Государственную Думу и так далее. Второй же раз он стал действовать через тебя. И здесь ему повезло. Добросовестный молодой дипломат сделал все так, как нужно старику. В результате мы и имеем эту круговерть.
– Все логично. На последней нашей встрече Трофимов просил о помощи в продолжении его дела, как он сказал, борьбы с фашизмом. Но это всего лишь, я думаю, прикрытие. Здесь у него какие-то другие интересы.
– И в этом я с тобой согласен. Но учти, на сегодняшний день здесь за рубежом для Станкова ты остаешься единственной ниточкой, связывающей Трофимова и непонятные интересы станковской службы. Чуют мои раны, что влипли мы с тобой в очень неприятную историю, попахивающую могильной прохладой.
– Ну, вот, опять как в кино! Все ужасами и длинной рукой КГБ пугаешь.
– Нет, предчувствую.
– И причем здесь ты? Ведь в этом деле замешен я один.
– Да пойми ты, – повысил голос Васильченко. – Если спецслужбы или какая-нибудь мафия взялись за Трофимова, то они выйдут и на первое его обращение в ГУВД и того, кто его готовил, то бишь на меня. В результате я стану такой же ниточкой, как ты, только в Москве.
– Ну, если только в этом дело, то я завтра раненько приеду в Посольство и до начала рабочего дня пороюсь в архивах и сопру копию, которая у нас обязательно должна быть.
– А что ты будешь делать с подлинником? В Москве-то?
– Так ведь ты говорил, что она пропала?
– А вдруг нет? Вдруг просто подшили
