никакой игры, остроумного пикирования или еще чего-нибудь в этом роде. Видимо, он эту манеру знакомства уже перерос. Естественным образом между ними складывалось немногословное и одновременно напряженное общение: мало говорили, много чувствовали. Оба прислушивались к своим чувствам, оценивали их, и оба понимали, что что-то будет. Мыслями и чувствами Инна постоянно скатывалась в эротику. Она уставилась на губы Макса, конкретно – на правый уголок рта, там была крошечная коричневая родинка. Очень хотелось его поцеловать, чтобы этот уголок раздвинулся, и можно было почувствовать теплую влажную нежность внутри. Инна нервно сглотнула. Рот у Макса был крупный и губы хорошо очерчены, как у мужчин-моделей в рекламе мужского парфюма. Нечасто такой рот увидишь.
Макс тоже изменился, перестал вести любезный разговор, посерьезнел. Он тоже внутренне подрагивал. И он тоже рассматривал лицо Инны. Как и Инна, он хотел получить от этого прикосновения как можно больше интуитивных подсказок.
Чувствуя его руку, Инна снова поняла, что с ним надо быть максимально естественной. Внутренний голос сказал, что Макс не приемлет игры, а тем более лжи в отношениях. Что же, это прекрасно, Инна давно отчаянно хочет, чтобы нашелся мужчина, который полюбил бы ее без прикрас, без ухищрений, без притворства, со всеми достоинствами и недостатками. Такой, какой ее знал и принимал только один человек на свете – подружка Кира.
Только сразу быть собой нельзя, можно оттолкнуть. Сначала обаять, потом понемногу раскрываться. Того, что она только что решила вести себя не вполне честно, Инна не замечала. Она старалась преподнести себя с лучшей стороны, разве это не естественно?
От всех этих мыслей и чувств между Инной и Максом возникли неловкость и смущение. Они с облегчением разняли руки, когда подошел официант. Ели почти в молчании, больше обменивались говорящими взглядами. Некоторое расслабление пришло на добавочной порции чая.
– Как мы здорово придумали переждать пик за ужином! – светски улыбнулся Макс.
Инна много раз перед зеркалом репетировала эту светскую улыбку, но тщетно. Почему-то Кира могла так улыбаться, это для нее было естественным, как и для Макса. И замечание вроде этого: «Как мы здорово придумали переждать пик за ужином!» – тоже в духе Киры. Инна так и не научилась разговаривать подобным образом, если она что-то такое и говорила, то только потому, что старалась. Во-первых, «мы»! Это проклятое умение разделять собственные заслуги с другими Инне не давалось. Почему «мы», когда «он»? Инна бы обязательно сказала: «Какая я молодец, что затащила нас в ресторан!» А во-вторых, – это уважительное «переждать пик за ужином». Для Инны естественным было воскликнуть: «Все как лохи в пробке торчат, а мы, такие деловые, в ресторане сидим!» Хорошо хоть, что она умела следить за своим языком.
– Благодаря Вам! – тоже светски улыбнулась Инна. Это вышло естественно, и Макс чуть качнул головой, мол, ценю ваш комплимент. Здорово, как в лучших домах Лондона и Парижа!
Было жаль, что ужин закончился, но одновременно и хорошо, потому что
