может, Лене? – тоскливо тянул Джуниор, с которого вид именинника слетел сразу же после распоряжения родителя о передаче дел в мои цепкие руки.
– Да ладно, Борь, – попыталась вступить я в разговор, – я только что закончила дело, у меня как раз нет работы, так что я с удовольствием заберу у тебя все, что ты не доделал. Пошли в кухню, попьем кофе, заодно расскажешь, что там у тебя за тяжкие телесные.
Я поднялась со стула и молча наблюдала, как кудрявый друг обреченно выбирается из-за стола, как хрустит суставами, разминая свое большое, затекшее от долгого сидения в парадной позе тело. Борька потягивался, откладывая неприятный момент, но я терпеливо ждала, когда он выполнит свой обычный ритуал, возьмет папку с делом и отправится в кухню. Наконец кудрявый друг все же закончил производственную гимнастику и, подхватив со стола документы, двинулся пить кофе и вкратце излагать суть вопроса, над которым сейчас работает.
Включив чайник и с комфортом устроившись за столом, Устинович-младший вскинул на меня серые телячьи глаза, обрамленные пушистыми ресницами, дернул длинным носом, покрытым канапушками, и неуверенно протянул:
– Сразу говорю – тут все ясно с самого начала. Статья сто одиннадцатая, причинение тяжкого вреда здоровью, подзащитный виновен на сто процентов – ибо нефиг руку на стариков поднимать. Воловик полностью признал свою вину, смягчающих обстоятельств нет, поэтому ему светит от двух до восьми лет, и он с этим согласен. Знаешь, Агата, материалы дела ты можешь даже не читать, в суде заявишь, что сторона защиты полностью согласна с предъявленным обвинением – и все, иди домой обедать.
Я забрала из рук приятеля папку, раскрыла на первой странице и с головой погрузилась в бумаги. Сделав рукой жест, полный безнадежного отчаяния, Борис поднялся со стула и отправился варить кофе. Пока он жужжал кофемолкой и, стоя над туркой, бдительно следил, чтобы кофе не убежал на плиту, я ознакомилась с материалами и отложила папку в сторону. Кинув недоверчивый взгляд на внушительный том в картонном переплете, который я за считаные минуты успела прочесть от корки до корки, Устинович-младший с уважением проговорил:
– Сколько я тебя знаю, Агата Рудь, столько не перестаю поражаться, как быстро ты читаешь. Колись, как ты это делаешь?
Я перестала наблюдать за поднимающейся над туркой пенной шапкой и задумалась. Действительно, а как я это делаю? Просто беру в руки страницу протокола допроса и через секунду знаю, о чем в ней говорится. Я смотрю на нее краткий миг, и все. То же самое и с книгами. Достаточно мне пролистать самый толстый том из библиотеки деда, и я смело могу держать экзамен не только на предмет содержания книги, но и лингвистических особенностей стиля автора. Пока я размышляла над собственными странными способностями, Борька, утратив бдительность, во все глаза таращился на меня, ожидая, что я вот-вот открою некую тайну. Коричневая шапка между тем поднялась до критического уровня, и кофе с угрожающим шипением залил плиту.
– Тьфу
