в одном случае – произнеся символическую клятву верности красной звездочке, стоя посередине огромного актового зала школы. Андрей вспомнил, как на куске ватмана он рисовал красный от развернутых знамен иконостас с лежащим на барабане манускриптом клятвы.
Позднее, при еще более торжественных обстоятельствах, он стал пионером. Это происходило на улице, у памятника Ленину. Отбросив длань с оттопыренным пальцем, чугунный вождь стоял на постаменте у горисполкома. Под бой барабанов всем повязали алые галстуки и буквально тут же дети узнали, что этот палец у Ильича – не только перст указующий: при определенном ракурсе сзади он превращался в слабоэрегированную пипирку, что до слез потешало новоиспеченных пионеров.
Потом было вступление в уже совершенно недетскую организацию Ленинский комсомол, к чему-то вспомнились пионерлагеря, в которые он наездился в детстве, Олимпиада-80, а затем и похороны Брежнева в прямом телеэфире. Старший брат Леша, бывший тогда десятиклассником, пришел на телепохороны в империалистической майке «Adidas» и стал эпицентром грандиозного скандала с публичным бичеванием перед строем школьников, обвинениями в фашизме, вызовами родителей и угрозами выдачи какой-то страшной справки. Но все обошлось.
Где-то в глубине квартиры давно и настойчиво звонил телефон. Поднявшись с пола и очнувшись от своих грез, Андрей добежал до аппарата и с последним звонком сорвал трубку:
– Але!
– Андрюха! Это Леха! Я из автомата. Совсем забыл, я вчера договорился с Тимом. Он должен прийти к нам около
трех со своим шведским другом, у них какое-то дело, хотят поговорить. Впусти их, я сейчас буду, я рядом с домом, на Садовой.
– Хорошо, только купи, пожалуйста, что-нибудь поесть.
Алексей Хаас и Лукас с первой пластинкой «Танцпола». 1990
Спустя полчаса в гостиной действительно собралась компания. Тим пришел в сопровождении светловолосого мужчины в джинсах, кожаной жилетке и элегантных очках. На вид ему было лет тридцать пять, и он оказался звукоинженером из Стокгольма, работающим в Ленинграде по контракту. Звали очкарика Лукас, он разговаривал только по-шведски и поэтому преимущественно молчал, с интересом разглядывая пыль веков на потолке и стенах зала. Они, очевидно, уже обо всем договорились, и сейчас Тим разворачивал подробности своего проекта.
– Алекс! You know, вы и так отдыхаете с друзьями по пятница и суббота. Но нет equipment. У Лукас есть not expensive amplifier, loud speaker. You play music on the tape. That’s so strange. У меня есть предложение: я куплю для вас аппаратуру, и мы станем партнерами в вашем privat clab. What do you think?
– Ты знаешь, Тим, у нас клубом называется то место, где пенсионеры в оркестре играют. – Алексей рассмеялся.
– Нет. Ты не понимаешь. I mean night clab. Я думая, что вам нужно к своему отдыху относиться как к бизнесу.
– А в чем бизнес-то? У нас собираются друзья, которых мы любим, все отдыхают. Все знают друг друга. Это же компания друзей, – возразил Алексей, разводя руками.
– Точно. Это то, что я хотел
